ПОЛЬСКИЕ ССЫЛЬНЫЕ В СИБИРИ

Хотя в 1863 г. нам и не удалось добиться свободы, но наши ссыльные сыграли важную роль в развитии Сибири. Вот несколько самых известных в этом регионе поляков.

— Поляков мы не можем считать чужими. В Бурятии они свои, в конце концов, они прибыли сюда тогда же, когда и русские, — говорил на одном из мероприятий Полонии в Улан-Удэ (180 км от монгольской границы) Михаил Харитонов, замначальника администрации президента этой байкальской республики. И говорил это совсем не только из вежливости. Поляки, хотя обычно и не по своей волe, попадали в Сибирь в течение нескольких столетий, и мало какой народ может похвастаться таким вкладом в развитие этой части Азии.

Одним из первых поляков здесь был Ницефор Черниховский (Никифор Черниговский), попавший в плен во время Смоленской войны 1632 года. Его отправили в армию на китайскую границу. После конфликта с местными властями (он убил чиновника) Ницефор поднял бунт, руководя несколькими десятками солдат-казаков, и занял заброшенный острог Албазино. Более десяти лет он удерживал власть в квазигосударстве, получившем название от его собственного прозвища Якса, и поддерживал дипломатические отношения не только с окрестными племенами, но и с Китайской империей. В конце концов за его заслуги царь снял с него обвинение в убийстве. Русско-китайское столкновение, частью которого была личная война Черниховского, закончилось подписанием Нерчинского договора — первого в истории договора, подписанного между Россией и Китаем. Одна из сохранившихся грамот императора Канси с условиями договора о границах была написана на трех языках — по-китайски, по-русски и по-польски. Русифицированная фамилия Черниговский в районе Байкала встречается до сих пор.

Сибирь ассоциируется у нас с проклятым местом ссылок, лагерей и репрессий. Однако потомки поляков горячо протестуют, когда слышат выражение «бесчеловечная земля» по отношению к своему краю.

— Эта земля очень даже человечная, здесь можно нормально жить, это наша малая родина, — слышал я много раз во время путешествия.

Тюрьма меняет жизнь

В азиатской части России Польша не воспринимается настороженно, как это бывает ближе к столице. Михаил Харитонов приехал в школу в Улан-Удэ на церемонию, частью которой было вручение нескольких «карт поляка» представительницей нашего консульства в Иркутске. Нечто подобное было бы совершенно невозможно в Петербурге или Москве.

Местная интеллигенция охотно учит польский язык, впрочем, значительная ее часть имеет польские корни. Среди них, например, известный историк Болеслав Шостакович, чей прадед — с теми же именем и фамилией, — будучи ссыльным, в 1902-1903 гг. занимал даже пост городского головы Иркутска. История его недолгого правления была отмечена организацией сети городских бань и введением налога на воду из городских колодцев. А его внук Дмитрий стал всемирно известным композитором.

В 80 км к северо-западу от Иркутска, в небольшом городке Усолье-Сибирском действует единственная в России государственная школа, где дети могут выбрать польский в качестве иностранного языка. И выбирают. Аннета Ксель учит нашему языку 200 из 600 учеников гимназии. Большинство из них — этнические русские, хотя некоторые признаются (иногда без достаточных оснований), что их прадедушка или прабабушка были поляками. При этом директора гимназии Сергея Кривобокова полностью поддерживают местные власти.

— Мы предоставили детям широкую языковую программу. Они могли выбрать испанский, немецкий или французский, — рассказывает Кривобоков.

И никто не может убедительно объяснить, почему гимназия находится именно в Усолье. Среди детей нет практически никого, кто прямо считал бы себя поляком. Может быть, решающим оказался дух истории. Город был центром ссылки для поляков после восстания 1863 года. 22 января будет 150 я годовщина восстания. В Сибирь было сослано от 20 до 40 тыс. человек. После амнистии 1883 г. только часть из них вернулась в Польшу. Остальные — а среди них были люди наиболее активные и образованные — остались.

Так остался врач Целестин Цехановский. Выпускник варшавской Медико-хирургической академии, первого высшего учебного заведения, которое возобновило работу в Царстве Польском после подавления восстания 1830 г., Цехановский за то, что лечил раненных повстанцев и держал у себя оружие, был приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь и каторжным работам.

— Цехановский попал в Александровский централ, где провел 20 лет, — рассказывает его правнучка Нина Колесникова. Сама она уже не помнит польского языка, но о своем прадеде говорит с сильным волнением. Тюрьма эта находилась в небольшом селе Александровское в Иркутской губернии. За несколько десятилетий ее существования в ее стенах побывало множество поляков — от Петра Высоцкого, инициатора восстания 1830 г., до Феликса Дзержинского, будущего создателя кровавой большевистской политической полиции.

В 80-х годах XIX века начальником тюрьмы стал Александр Сипягин.

— Цехановский помог ему улучшить гигиенические условия содержания заключенных. Когда об этом узнали местные рабочие, они упросили начальника отпускать к ним доктора на вызовы к больным. Вскоре о Цехановском заговорила вся округа, и из соседних деревень стали приходить больные с просьбами о помощи, — рассказывает Колесникова. Прадед был освобожден в 1883 г., но вскоре вернулся в тюрьму — теперь уже как штатный тюремный врач.

В Иркутске, который был тогда самым большим городом Сибири, большинство практикующих врачей (а всего их было 30) составляли поляки. Благодаря нашим соотечественникам была создана первая в городе поликлиника.

— Целестин Цехановский умер в 1907 г., после того, как в Москве убили его любимого сына, студента медицины Михаила. Сердце не выдержало, — говорит Нина Колесникова. Другого сына Цехановского и его жены Татьяны, с которой он познакомился в Сибири, архитектора Степана, расстреляли в 1937 г. во время так называемой «польской операции». Он стал одной из 100 тысяч жертв первого сталинского геноцида, направленного на определенный народ.

Врачи, геологи, инженеры

Большая часть наказаний, наложенных на повстанцев, не была связана с принудительными работами в определенном месте или заключением, а состояла в запрете покидать конкретный город или возвращаться в европейскую часть России.

Поэтому ссыльные занимались тем, что лучше всего умели делать. Сибирский историк Екатерина Дегальцева пишет о семье Завадовских, которая в 80-х годах XIX века создала торговую империю в этом регионе. Они скупали меха у коренных народов Сибири, мясо и рыбу у русских крестьян. Затем товары отправлялись на запад, до самой Тюмени, то есть больше чем за 3000 км от Иркутска. Как описывает Дегальцева, в конце XIX — начале XX вв. почти в каждом сибирском городе существовали «варшавские магазины». В них можно было купить товары, привезенные со «старой родины», в основном обувь и ремесленные изделия. Что-то вроде колониальных товаров, только наоборот.

Русские охотно прибегали и к помощи польских инженеров. Барон Иоганн Аминов сначала принимал участие в подавлении восстания 1863 г., а затем — став начальником строительства канала, соединяющего Обь с Енисеем, — собрал вокруг себя польских специалистов: Балицкого, Мицкевича, Стратоновича. В свою очередь, на разведке и золотодобыче в этом регионе работал известный революционер, выбранный в члены правительства предводителями Забайкальского восстания ссыльных (1866) Иосафат Огрызко. А нашим врачам — Лисоцкому, Лаговичу и Томкевичу — Тобольск обязан прекращением эпидемии тифа.

Однако наибольший вклад в развитие Сибири поляки сделали в области изучения географии и этнографии. Самые известные из них — Ян Черский и Александр Чекановский. Первый из Витебска, второй с Волыни — оба были сосланы в Сибирь за участие в том же восстании. Черскому благодаря заступничеству коллег Григория Потанина и Александра Миддендорфа, несмотря на принудительную отправку на службу в царскую армию, было разрешено заниматься геологическими изысканиями. Русские обязаны ему тщательным изучением озера Байкал и первой геологической картой его берегов. Когда едешь из Иркутска в Листвянку, курорт на Байкале, над головой нависает хребет Черского. Его имя носят также несколько улиц, деревня на Колыме и даже иркутская организация белорусского меньшинства, потому что белорусы тоже считают исследователя «своим».

Ян Черский умер в 1892 г. во время своей последней экспедиции, на берегах колымской реки Омолон. Александр Чекановский — в 1874 г. в Петербурге от передозировки лекарств. Если именем Черского названы в основном географические объекты, то память о Чекановском хранит мир растений и животных. Его экспедиции проходили на крупнейших реках Центральной Сибири — Лене, Нижней Тунгуске, Ангаре. Да и сама по себе ссылка была для него одной большой, хотя и вынужденной, экспедицией. На первое место ссылки, в Тобольск, Чекановский был отправлен из Киева пешим этапом.

Окрестности Байкала и Камчатку изучал также известный еще до восстания натуралист Бенедикт Дыбовский. В 1864 г. он как бывший комиссар Национального правительства Литвы и Белоруссии был приговорен к смертной казни. Ему удалось избежать петли только благодаря заступничеству немецких зоологов и канцлера Пруссии Отто фон Бисмарка. В ссылке Дыбовский вместе с другим участником восстания, Виктором Годлевским, исследовал байкальский регион и описал более ста неизвестных ранее видов животных.

Дыбовский оставил о себе добрую память еще и своей благотворительной деятельностью. Став окружным врачом в Петропавловске-Камчатском, он учреждал больницы на Камчатке, а также способствовал развитию оленеводства, разведению коз и соболей, давая тем самым жителям близлежащих островов источник средств к существованию. Самая высокая гора на расположенном у берегов Камчатки острове Беринга названа в его честь горой Дыбовского. Русское правительство за его заслуги позволило ему в 1883 г. эмигрировать во Львов, бывший в то время частью Австро-Венгерской империи. Дыбовский скончался в 1930 г. в почтенном возрасте 96 лет в независимой Польской Республике.

Польские ученые внесли свой вклад в изучение обычаев и языков коренных народов русского Дальнего Севера и Дальнего Востока. Брат Юзефа Пилсудского Бронислав, сосланный в 1887 г. на Сахалин за участие в приготовлениях к покушению на царя Александра III, составил словари языков нивхов и айнов, коренных народностей, живущих между Сахалином и японским островом Хоккайдо. Выйдя на свободу, он женился на айнке Чусамме. Внук Бронислава и Чусаммы Пилсудских Казуясу Кимура живет в Иокогаме в Японии. Он — единственный потомок братьев Пилсудских по мужской линии.

Забытый в Польше Эдвард Пекарский, родившийся под Минском за пять лет до начала восстания 1863 г. и сосланный в Якутию в 1888-м, стал автором фундаментального, по сей день используемого русско-якутского словаря, а также многочисленных публикаций, посвященных обычаям этого полумиллионного народа — дальнего родственника турок. Первые записи для словаря Пекарский делал чернилами из отвара ивовой коры на обрывках газет, чтобы не умереть со скуки в небольшой юрте в деревне, которую местные называли Джеренгнеех.

В Якутске, столице автономной республики Саха, сегодня стоит памятник Пекарскому. Так же, как и Черского, его считают своим соотечественником не только поляки, но и белорусы.

— Наш земляк Эдуард Пякарский (так его фамилия звучит по-белорусски. — Ред.) дал якутам словарь, а на памятнике написано «великому польскому путешественнику», — жаловался президентской газете «Беларусь сегодня» полярник Владзимир Драбо, руководитель белорусской экспедиции по Якутии в 2004 году. — Но когда-нибудь мы восстановим историческую справедливость.

Польский soft power

Для Польши январское восстание означало очередную бойню лучших ее сынов, после которой наступили годы самой тяжелой «русификации» на берегах Вислы, навсегда лишившие надежды на восстановление многонационального государства в тех границах, в которых оно существовало до разделов. В России антимонархическое выступление поляков стало одним из катализаторов идейной эволюции в кругах интеллигенции: от модного прежде либерализма, в том числе и в межнациональных отношениях, в сторону русского национализма и шовинизма. Эти перемены можно проследить, например, по произведениям И.С.Тургенева.

В Сибири, однако, волна поляков, нахлынувшая после восстания, вызывает хорошие ассоциации. В Иркутске есть не только улица Черского, но и улица Польских Повстанцев, хотя они и выступали против российского государства. Живой интерес к польскому языку в Усолье-Сибирском, Иркутске и Улан-Удэ нередко возникает и среди представителей коренных народов Сибири. Корреспонденту ДГП довелось встретить за Байкалом бурятов, родственников монгольских народов, говоривших по-польски лучше, чем местные активисты Полонии.

— Моя бабушка была из Польши. Хотя возможно, что она была не полькой, а еврейкой, — говорил мне с улыбкой Геннадий Иванов, заместитель главы польской организации «Надежда» в Улан-Удэ. Иванов знает много польских выражений, ходит в футболке польской сборной и называет себя бурятско-польским националистом. Если не считать его бабушки неизвестной сегодня национальности и польской жены Марии, Иванов — стопроцентный бурят, полностью укорененный в буддийской культуре региона. Видимо, этот особенный польский soft power захватывает не только прямых потомков ссыльных. Отсюда же — присутствие представителей местных властей на церемонии вручения «карт поляка». Было бы замечательно, если бы эта часто бескорыстная симпатия распространилась и на федеральных чиновников.

Периодически я получаю удивлённые комментарии примерно такого содержания: "А как в Сибири 19 века могли построить костёл?!". Вот об этом я сейчас и расскажу, так как в Сибири не такая уж редкость костёлы в уездных городах и даже сёлах. Да что там костёлы - в сибирской глуши не редкость и синагоги!

На заглавном кадре - Успенский костёл в Иркутске (1881-82), ныне занятый органным залом. Он стоит совсем рядом с бывшим острогом, в сотне метров от древней Спасской церкви. Похожим образом, прямо у подножья кремля, располагается и Троицкий костёл в Тобольске (1907):

На первый взгляд абсолютно чужой в сибирском пейзаже - но на самом деле здесь абсолютно логичный. И гуляя вокруг тобольского костёла, кратко расскажу историю сибирских католиков.

В принципе, ответ на вопрос о костёлах в Сибири напрашивается собой: ведь Сибирь 19 века - это ссылка, ссылка - это неугодные режиму люди, а в авангарде таковых в 19 веке были поляки. Каждое из Польских восстаний неизменно заканчивалось высылкой в Сибирь нескольких тысяч человек. И если на западе распространено заблуждение, что сибирская ссылка - это некое подобие ада, и отправленный туда человек как бы пропадал, здешняя действительность свидетельствует об обратном. Многие склонны путать "ссылку" и "каторгу", хотя это ведь совершенно разные вещи. Ссыльному просто запрещалось жить где-либо, кроме указанного места, и покидать пределы определённой территории (скажем, не появляться западнее Урала). И в общем-то, многие ссыльные довольно быстро понимали, что в Сибири тоже вполне можно жить!

Попадали в ссылку и католические священники, поэтому появление здесь костёльных приходов было вопросом времени, причём времени очень недолгого. Первый приход основан в 1806 году в Томске специально прибывшими монахами-доминиканцами, а в 1811 году бернардинцы основали католический храм и в Иркутске. Первые сибирские костёлы были чем-то вроде молельных домов, но с течением времени начали обзаводиться и капитальными зданиями.

Католики были, конечно, не только поляками - были среди них и литовцы, и белорусы, и украинцы, но эти довольно быстро ассимилировались, в то время как поляки держались замкнуто, берегли язык и обычаи, и довольно быстро сделались одним из самых влиятельных национальных меньшинств Сибири. Ведь во втором поколении они были уже не ссыльными, а полноправными членами местного общества, да и смена императоров часто заканчивалась реабилитацией тех или иных ссыльных. Достаточно сказать, что в 1902-03 годах участник восстания 1863 года Болеслав Шостакович успел побыть в Иркутске городским головой. А многие повстанцы, будучи людьми по своей сути пассионарными, в Сибири зачастую превращались в исследователей - например, геологи Ян Черский (в его честь названо немереное количество гор, в том числе хребет Черского в Якутии, по площади превосходящий Кавказ) и Александр Чекановский, зоологи Дыбовский и Годлевский и другие. Как, кстати, и декабристы, многие из которых в ссылке сделались краеведами.

Впрочем, всё, разумеется, было не столь благостно: никто не отменяли и каторгу - например, именно поляки в основном строили сначала Кругоморское шоссе (1860-е), а затем и Кругобайкалку. В 1866 году здесь даже случилось своё Польское восстание (при идейной поддержки русских революционеров), в котором приняли участике 683 человека во главе с бывшими военным Нарцизом Целинским и пианистом (!) Густавом Шарамовичем... впрочем, быстро и жестоко подавленное. Или вот недавно periskop рассказывал о станции Слюдянка , где польские каторжане выложили слово XYN (именно так!) в основании водонапорной башни. "Базой" Кругобайкальской каторги служила Тунка , среди узников которой был сам Юзеф Пилсудский... вот только в наше время Тунка считается курортом! И в целом всего хватало - подробный рассказ о судьбах сибирских поляков, есть, .
Гораздо мрачнее история католиков, заброшенных в Сибирь в ХХ веке - депортантов и зеков (причём, как не трудно догадаться, в основном политических).

Старейший в Сибири костёл Девы Марии, Царицы Священного Розария (1833) сохранился в Томске - и насколько мне известно, первоначально большинство здешних костёлов выглядели так, только были деревянными. И это более специфическая для Сибири архитектура - ведь неоготические костёлы из непременного красного кирпича строились в 1880-1910-е годы по всей империи.

Впрочем, костёлы в губернских городах так же спецификой не являются: в Российской империи каждый губернский город, хоть в Туркестане, хоть на Дальнем Востоке, получал комплект костёл-кирха-мечеть-синагога. Гораздо интереснее то, что в Сибири не редкость костёлы в уездных городах - например, костёл Святого Иосифа в Тюмени (1903):

Впрочем, я не знаю, сохранились ли костёлы в каких-либо городах, оставшихся уездными. Например, в Красноярском крае костёлы были в Ачинске, Боготоле и Канске. Кроме того, солидный кусок Сибири достался Казахстану - и например в Петропавловске имеется костёл Святого Сердца Иисуса (1912), старейший в этой стране:

Хотя в степной и военизированной Акмолинской области (с центром в Омске) ссыльным жилось намного тяжелее, чем в таёжной Сибири, а принудительная военная служба по уровню смертности (в первую очередь от болезней) не уступала каторге. Так что история поляков в Сибири и Казахстане - не одно и то же.

Многие из этих костёлов ныне действуют, и маленькая замкнутая католическая община (часто не столько польская, сколько немецкая) - это такой тесный уютный мирок, где все знают друг друга в лицо и верно хранят традиции.

При многих костёлах имеются и музеи, собранные самими прихожанами - как например в том же Петропавловске:

Предметы быта (в том числе кизяк - основное топливо в казахских степях) и культа:

Реликвии - например, рукописный молитвенник 1930-х годов.

Но не стоит думать, что все сибирские католики попали сюда не по своей воле. Ссылали людей преимущественно в города, даже и уездные, но в Сибири есть целые польские сёла! Там по сей день говорят на польском, празднуют народные праздники, на которые готовят национальные блюда, и ходят в деревянные костёлы - как например в селе Вершина Иркутской области:

Эти поляки в Сибирь попали вполне добровольно в начале ХХ века, когда Столыпин развернул масштабную программу переселения крестьян из Европейской России в Сибирь. Программа была вполне организованной: незанятые земли были поделены на участки, переселение согласовывалось предварительно, а местные власти были обязаны помогать вновь прибывшим. В основном в Сибирь пересепялись из русского Черноземья, здесь у очень многих предки из под Курска или Воронежа. Украинцам оказался ближе Дальний Восток, куда они отбывали из одесского порта. Поляки желанием ехать в Сибирь не особо горели, но всё же несколько тысяч таковых на всё Царство Польское нашлось, и в отличие от православных переселенцев, за 100 лет они так и не слились со старожилами. Полного списка польских сёл в Сибири у меня нет, но "столицами" считаются иркутская Вершина и томский Белосток, оба с деревянными костёлами. Эти сёла поддерживают связь с исторической родиной, благодаря чему живётся в них неплохо - сюда ездят туристы, журналисты и делегаты, отсюда - студенты польских университетов.
Иконы в одном из домов Вершины:

19.

В целом, в начале 19 века в Сибири было 25 католических приходов, три деканата с центрами в Иркутске, Томске и Омске, крупнейшая католическая община была в Енисейской губернии (около 10 тысяч человек), вот только данные о численности сибирских поляков вообще очень разнятся: от 90 до 150 и даже 600 тысяч в начале ХХ века.

Здесь же можно рассказать о сибирских украинцах, которые хотя и тоже жили когда-то в Речи Посполитой, в Сибирь попали совсем иначе. Как уже говорилось, при Столыпине они активно переселялись за Урал вместе с русскими (хотя были и те, кто уезжали вместе с поляками в Канаду), и даже дали свои названия этим краям: Серый Клин (Западная Сибирь и Казахстан) и Зелёный Клин (Дальний Восток), где они местами составляли большинство населения (так, "Серая Украина" тянулась 150-километровой полосой от Оренбурга до Семипалатинск, то есть через весь Казахстан). Флаг Зелёного Клина:

Но была и ещё одна категория украинцев в Сибири - многим известны такие имена как Филофей Лещинский, Иннокентий Кульчицкий, Иннокентий Нерунович и другие. Так сложилось, что в 18 веке именно представители малоросского духовенства были в авангарде сибирского православия. Кульчицкий, например, известен как Иннокентий Иркутский и считается православным покровителем Сибири.

А Тобольский митрополит Филофей Лещинский в начале 18 века прославился как крупнейший в новой истории России миссионер (только его собственные экспедиции крестили более 40 тысяч туземцев), да ещё и построил в Тюмени (Тобольск ему чем-то не нравился) Троицкий монастырь в стиле украинского барокко - Троицкий собор (1715-17) и Петропавловская церковь (1755). И ведь это ровесники старейших русских церквей Сибири.

Наконец, ещё одна тема, куда менее известная - это сибирские евреи. Звучит как оксюморон, да? Но несколько месяцев назад Ярослав Блантер в своём журнале писал про Мариинск в Кемеровской области - самый настоящий штетл (еврейское местечко), как и на западе, давно покинутый евреями. Я же после этого заинтересовался вопросом, откуда евреи в Сибири, и то, что узнал, впечатляет.

Крупнейшая в Сибири синагога (1879) находится ныне в Иркутске и действует, и по аналогии с тобольским костёлом здесь я расскажу историю сибирских евреев:

Они попадали сюда двумя основными путями. Первый, как и для поляков - ссылка, тем более что евреи активно участвовали в польских восстаниях. Но не стоит забывать, что подавляющее большинство из нескольких миллионов евреев Российской империи в ссылке рождались и жили до конца своих дней - только называлась эта ссылка "черта оседлости" и охватывала большую часть нынешних Литвы, Беларуси, Украины и Молдовы. Покинуть "черту", впрочем, можно было тем, кто окажется действителен полезен и незаменим на новом месте - по всей империи жили еврейские торговцы, врачи, аптекари, юристы, винокуры...

В Сибирь, где остро требовались руки и мозги, евреям попасть было несколько легче. Основной их специализацией здесь первоначально было винокурение. Но сказывалась и деловая хватка - в Сибири в порядке вещей дома купцов с фамилиями типа Каппельман или Хаимович. Ссыльные зачастую понимали, что здесь им лучше, чем там, и вывозили в Сибирь родных.

Сюда же, в Сибирь, отправляли "субботников" - так называли христиан, соблюдавшие некоторые иудейские законы, их центрами стали Мариинск и Зима. Крупнейшая еврейская община сложилась, что вполне логично, в Иркутске - самом большом и богатом городе Сибири, иудеи со второй половины 19 века здесь стабильно составляли 7-10% населения. В Чите евреи составляли 12% (из примерно 10-15 тыс. населения), но самые большие общины сложились в Каинске (ныне Куйбышев Новосибирской области) и Баргузине (Бурятия) - до 30%, что вплотную приближается к уровню городов бывшей Речи Посполитой.

В общем, в Сибири к началу ХХ века начала складываться вторая "черта оседлости", а Сталин вовсе не на пустом месте организовал Еврейскую автономную область на Дальнем Востоке. Интересно, как сложилась бы история сибирских евреев, если бы не революция? Вот, например, колоритная еврейская история из Баргузина .

Отношения старожилов с евреями складывались довольно мирно - вообще, Сибирь была очень толерантным регионом: главное, чтобы человек честный был и серьёзный, а уж кому молится - дело десятое. Первый в Сибири еврейским погром произошёл лишь в 1916 году в Красноярске, но затем началась Гражданская война, в которой, как известно, еврейские погромы достигли своего пика. В Сибири не было петлюровцев и "зелёных", но позверствовали белые, особенно Колчак и, конечно же, Унгерн фон Штернберг. В Забайкалье и Монголии евреи нередко прятались от погромщиков в монгольских юртах...
У входа в Иркутскую синагогу - камень в память о жертвах Холокоста:

Опять же, существование синагог в Иркутске, Чите, Красноярске вполне логично по уже упоминавшейся причине. Но как и костёлы, синагоги в Сибири зачастую встречаются и в уездных городах! Например, в Улан-Удэ, который как известно был тогда Верхнеудинском, ярмарочной столицей Восточной Сибири:

Уже упомянутый Мариинск (фото, конечно же, не моё, а Ярослава Блантера):

Петровск-Забайкальский, бывший в те времена заводским посёлком Петровский Завод:

Вот только специфической гражданской архитектуры в Сибири ни поляки, ни евреи не создали, и жили в таких же точно домах, как русские, тем более купеческая эклектика зачастую напоминала любимый евреями "мавританский стиль". Бывший еврейский квартал Иркутска выглядит так:

Да и не было в городах в Сибири еврейских кварталов, просто иудеи предпочитали жить поближе к синагоге. В Иркутске дома со звездой Давида встречаются в самых разных частях города - например, на улице Рабочего Штаба в Радищевском предместье:

Синагога среди круящихся изб, мороз под -40, и гремящий по Транссибу товарняк. И такое на свете бывает...

ВОСТОЧНАЯ СИБИРЬ-2012
" ". Вступление.
. "По Большому Сибирскому тракту..."
Среднее Приангарье
.
. Город и ГЭС.
. Ангарская деревня.
Речь Посполитая в Сибири .
Костёлы и штетлы.
Путь к Вершине.
Вершина. Wierszyna.
Иркутск и окрестности .
Первое знакомство. Глазковка, мост и два вокзала.
Иркутский острог.
Улица Маркса и окрестности.
Улочками старых окраин.
Предместье Рабочее.
Тальцы в -43 градуса.
Листвянка. Первая встреча с Байкалом.
Бурятия .
Петровск-Забайкальский .

Поляки – западнославянский народ, основное население Польши. В Иркутской области диаспора формировалась на протяжении нескольких веков в ходе репрессий и миграции. По данным Всероссийской переписи населения 2002 г. на территории области проживает 2298 поляков.

Расселение поляков в Сибири

Начало ссылки в Сибирь положили в 1593 г. жители города Углича, проходившие по делу народного возмущения, связанного с убиением царевича Дмитрия. Принявший их город Пелым стал первым ссыльнопоселенческим сибирским острогом. Знаменательно, что вместе с первыми ссыльными из Углича попал и медный колокол весом 19 пудов 20 фунтов, и, как свидетельствует летопись:

"...с отсечением уха, в наказание за возмущение жителей Углича при кончине царевича Дмитрия (15 мая 1591 г.)..."

Колокол был установлен в городе Тобольске - воротах в Сибирскую страну. Ссыльный колокол погиб в одном из пожаров Тобольска.

Известно, что поляки были среди казаков, ушедших за Урал еще с Ермаком Тимофеевичем. Выжившие из них во множестве сражений и суровых условиях сибирских походов добились немалых военных успехов, сами стали настоящими сибиряками, а кое-кто и казачьими атаманами. Но таких было крайне мало.

В 1668 г. Сибирский приказ расписал 22 шляхтича с семьями, посланными служить в сибирские города. В 1775 г. в Селенгинском уезде появились крестьяне, сосланные по воле помещиков вместе с беглыми раскольниками из Польши, и получившие наименование здесь “семейских” или “поляков”. Насчитывалось уже 1660 ревизских душ.

Настоящий, пусть подневольный, но все-таки, наплыв польской культуры в Сибирь и Иркутск, в частности, пришелся на вторую половину XIX в. после подавления восстания 1863-1864 гг. Большинство невольников этого периода являлись дворянами и лишь небольшую часть составляли солдаты из крестьян. Некоторые из них уехали из Сибири по амнистии 1841 и 1956 гг. По разным источникам, в Сибирь за три года было отправлено от 18 до 22 тысяч польских патриотов. Часть ссыльных отбывала наказание в Восточной Сибири, в частности, на Нерчинской каторге, а затем выходила на поселение в Западное Забайкалье.

Половина из числа ссыльных получила наказание в виде “водворения”, остальные ушли на каторгу (3894), поселение (2153), “на житье” (2254). Вместе с ссыльными прибыло 1830 человек. Так, в ссылку проследовали жены Клечковского, Люри, Сокольского, Сосновского, Хлусевич, Доллер, Ястремского, Гедеоновского и др.

Сосланные поляки нередко протестовали против каторжного произвола. Так, в ноябре 1865 г. в с. Сиваковой на Ингоде они участвовали в волнениях среди ссыльных. В июле следующего года поляки подняли восстание на Кругобайкальской дороге, после которого последовало распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири М. Корсакова переселить польских ссыльных в самые глухие места губернии. Участились факты неповиновения, протестов, побегов, политической агитации. Польские ссыльные по делу “Пролетариата” (1884 г.) принимали активное участие в Карийском бунте.

Прибытие в Сибирь участников польского восстания 1863 г. положило начало Нарымской ссылке, где оказались несколько десятков повстанцев. Многие из них умерли, не выдержав тяжелых условий, другие бежали или уехали после отбытия срока ссылки, небольшое число попало под амнистию 1883 г., некоторые же, из числа предприимчивых, остались в Нарыме. Амнистированные, пробыв на родине несколько месяцев, разорившись, возвращались в Сибирь, к тому же многие ссыльные поляки были уже женаты на русских.

Внуки бывших нарымских ссыльных – Завадовский, Родюков и др. – продолжили начатое дело и вели здесь торговлю, имея магазины колониальных товаров. Они скупали за бесценок у остяков и тунгусов пушнину, у местных крестьян мясо, рыбу, кедровый орех и отправляли в Томск и Тюмень. С конца 1880-х гг. на весь Балаганский округ (левый берег р. ) были известны крупнейшие предприниматели, а в прошлом польские повстанцы Герман и Маевский. Их влиятельное заступничество, с которым приходилось считаться исправнику, помогало многим политическим ссыльным региона. Недалеко от них, на берегу р. Ангары, поселенный после выхода с каторги, открыл “питейное заведение” бывший страстный борец за независимость Польши Войцех Комар.

Вышедший на поселение в Верхоленск в 1880-е гг., а затем Иркутск, другой польский политссыльный Юзефат Огрызко активно занялся разведкой новых золотоносных районов. Этот польский повстанец в 1864 г. был приговорен к смертной казни, замененной затем 20 годами сибирской каторги. Долгие годы он находился в полной изоляции сначала в Акатуйском, затем Вилюйском остроге и являлся единственным узником этого тюремного замка до конца 1871 г. Для освобождения места прибывшему сюда Н.Г.Чернышевскому Огрызко перевели на поселение.

Польская колония в Иркутской губернии

В Иркутске сложилась большая колония польских ссыльных. По воспоминаниям Агатона Гиллера, в городе было не менее 150 поляков. В 1868 г. из двух крупных столярных мастерских , по производству мебели, одно – Роберта Рейхарта – политического преступника. Здесь столяров, токарей и учеников работало 7 человек. Среди трех красильных заведений города одно принадлежало политическому преступнику Осипу Круликовскому.

Карта расположения села Вершина. Территория Шаралдаевской сельской администрации Боханского района Усть-Ордынского Бурятского автономного округа

На вершининском кладбище. Фото Ю. Лыхина, 2005 г.

Жилой дом в Вершине. Фото А. Вишневской, 1997 г.

История Вершины, или как поляки оказались в Сибири

Услышав польское приветствие «Дзень добры», а не «Здравствуйте», задаю себе вопрос, действительно ли я нахожусь в Сибири, в 130 километрах на северо-запад от Иркутска, на российской земле? И до момента моего появления здесь все говорили именно так. Так кто же эти люди?

В 1996 году, когда я первый раз посетила Вершину, приезд сюда не был мною запланирован - организаторы туристического маршрута на Байкал приготовили для нас несколькосюрпризов. Одним из них было посещение какого-то села.

Внешне это село не очень-то отличается от многих тысяч других, разбросанных как по европейской, так и по азиатской части России. Но уже после нескольких минут пребываниясреди жителей Вершины поляк чувствует себя почти как в Польше. Почему? Благодаря этому «дзень добры». Однако знание вершининцами польского языка на этом не заканчивается. Потомки польских экономических эмигрантов первой четверти XX века в большой степени сохранили язык отцов, и, несмотря на многочисленные русицизмы, приветливых хозяев легко можно понять.

Вершина появилась как место поселения польских шахтеров, приехавших сюда в начале XX века по реформе Петра Столыпина из Домбровского угольного бассейна. Царскимвластям необходимо было освоить сибирские земли, и в 1906 году министр внутренних дел П.А. Столыпин начал реформу, по которой крестьяне могли выйти из общины и поселитьсяна новых, слабо заселенных к тому времени территориях, получив при этом в обработку землю. Желающие выехать из западных районов империи (им была обещана помощьгосударства при переселении) поселялись на азиатских территориях. Здесь появлялись специальные склады с сельскохозяйственным оборудованием, пункты для переселенцев,бараки, школы, больницы. Кроме 15 десятин земли (1 десятина равнялась тогда 1,0925 га) переселенцы получали 100 рублей единовременной материальной помощи и скидку нажелезнодорожные билеты.

До 1918 года Польша была разделена на территории влияния, а населенные пункты (Блэндув, Олькуш, Чубровице, Сосновец и Хрущобруд), из которых происходили вершининские поселенцы, лежали в границах Российской империи. Те из жителей Домбровского бассейна, которые были привлечены обещаниями разнообразной помощи со стороны государства и решились стать иммигрантами, несколькими месяцами раньше выслали в Сибирь своих представителей, так называемых ходоков, чтобы они выбрали место для поселения. Территория для поселения была определена еще в 1908 году. Большой интерес шахтеров к переселению объясняется причинами экономического характера. Тяжелая социальная ситуация, когда, например, по данным 1911 года, в течение двух лет заработок снизился на 10 %; болезни, связанные с профессией, а также отсутствие надежд на лучшее будущее - все это подталкивало к переселению. Более зажиточные крестьяне, кроме того, видели в этом возможность быстрейшего обогащения.

Хотя Вершина была одним из многих поселений, появившихся в этих условиях, ее феномен состоит в том, что только здесь поляки, несмотря на значительную интеграцию в советское общество, до сегодняшнего дня сохранили осознание своего происхождения, язык предков (хотя и с добавлением русских слов), а также религиозные отличия. Все это имеет для них большое значение.

Однако, несмотря на обещания правительства, журналы того времени переселенческую акцию оценивали негативно. Это можно проследить в силезской прессе, например в «Kurier Zagłębia Polityczny, Społeczny, Ekonomiczny i Literacki». В 1910 году статьи, говорившие об эмиграции и реэмиграции, появлялись неоднократно, часто на первой полосе, и неотличались оптимизмом. Уезжавшие в Сибирь не чувствовали себя уверенно и безопасно, так как они оставляли прежнюю жизнь, покидали родные места и людей, среди которых выросли. Тот факт, что, несмотря ни на что, они решались на такой трудный переезд, ярко свидетельствует о тяжелой жизни, а также о надеждах, связанные с переселением. У людей, с которыми я разговаривала, очень сильна память о самых первых годах основания села. Воспоминания об этом передаются из поколения в поколение. В большинстве воспоминаний говорится о том, что главной причиной переезда из Силезии были тяжелые условия жизни и труда.

Часть недовольных условиями переселенцев вернулась в Польшу, расставаясь с возможностью, в общем-то, единст-венной, улучшить свою судьбу. Следует принять во внимание, что выдержать тяжелые условия жизни на чужбине и остаться здесь смогли только самые закаленные и самые зажиточные. Раскорчевка таежных земель, конфликты с местным населением и жизнь на первых порах в землянках или шалашах у многих людей отбили желание остаться. Возвратиться на родину тоже было тяжело, так как нужно было самим оплатить переезд и заново начать жизнь. Ведь наверняка те, кто уезжал в Сибирь, думали, что никогда в Силезию не вернутся.

Польские основатели Вершины оказались не в безлюдном крае, а по соседству с бурятами. Кроме антропологических и языковых различий переселенцам бросалась в глаза и разница в религиозных убеждениях. Для европейцев религия бурят казалась экзотикой. Близкое и постоянное присутствие единственных до того времени хозяев территории имелобольшое значение для сохранения национального сознания и своей, в том числе и религиозной, культуры поляков.

В связи с тем что переселенцы были выходцами из разных местностей, до переселения они не составляли организованной группы. Традиций совместного проживания, складывающихся в течение нескольких поколений, здесь не было. Новая общественная жизнь только должна была сформироваться.

С самого начала существования Вершины в процессе формирования и поддержания самосознания переселенцев и их потомков большое значение имели христианское вероисповедание и римско-католические обряды.

Поселенцы должны были где-то жить, но сразу построить дома они не могли в силу разных причин, одной из которых было тяжелое экономическое положение. Поэтому на безопасном расстоянии от реки Ида, вдоль ее правого берега (по другой стороне жили буряты) они выкапывали землянки, выкладывая стены деревом. Для того чтобы получить земли для занятия земледелием, нужно было выкорчевывать деревья в лесу. Появлялись ремесленные мастерские. Память о первых трудных годах живет до сих пор.

Сразу после переселения было принято решение о строительстве школы и костела, которые поставили в 1911–1915 годах. Уроки в трехлетней школе (в том числе и Закон Божий)первоначально проводились на польском языке. Это хорошо помнят только старшие жители Вершины, бывшие в то время учениками. Учителями были сами поселенцы. Затем учебупродолжали в Дундае - населенном пункте, лежащем в трех километрах по направлению к Иркутску. Это свидетельствует о том, что польские переселенцы осознавали и хотелисохранить отличия в своей культуре уже в момент поселения. Ведь наиболее значительными составляющими самоидентификации, принимая во внимание соседство бурят, были язык и религия.

В период Великой Отечест-венной войны в результате внутренних миграций в стране в селе появились представители других национальностей, а вместе с ними пришла другая религия. Я имею в виду русских, украинцев, татар, армян. Но, несмотря на это, жители Вершины польского происхождения сохранили свои религиозные ценности и отличия.

Как я уже упоминала, переселенцы из Домбровского бассейна первоначально не составляли консолидированной группы. Но хотя и приехали они из разных местностей, всех их объединяли общая культура, традиции, происхождение, а также цель и средства ее реализации. Положение эмигрантов и заселение общей территории привели к тому, что изнезнакомых между собой людей сложилась организованная группа. На дальнейшее развитие общности повлияли необходимость постройки домов, организация ремесленных мастерских, строительство школы, костела, а также соседство людей, отличающихся от поселенцев по многим пунктам. Первоначально определенным авторитетом в среде эмигрантов пользовались ходоки. На форму общественной структуры села повлиял и как опыт из истории польских эмигрантских сообществ, так и специфика России и, позднее, Советского Союза.

Так как земли для проживания поляков были выделены на территории бурят, с самого начала эти две различные группы вступили в контакт. Земля для поселенцев была выделена на высоком берегу реки Ида, там, где в нее впадает ручей Яматский. Отсюда первое название поселения - участок Ямат-ский. Но в том же году название заменили на Трубачеевский, что было связано с фамилией представителя бурятского деревенского сообщества Трофима Трубачеева, противившегося появлению здесь эмигрантов. Как уже отмечалось, суровый климат и тяжелые условия первоначального периода обустройства на новом месте вынудили часть приехавших вернуться в Силезию. В их числе были и ходоки, которые, несмотря на отсутствие дотации на обратную дорогу, вернулись назад.

Известно, что национальное, культурное, религиозное или любое другое сознание почти всегда усиливается в результате попыток его ликвидации или унификации с другим, например, с преобладающим на данной территории. Но бывает и так, что оно (сознание) поддается внешнему влиянию.

В Вершине на осознание и выражение «польскости» огромное влияние оказала общественно-политическая ситуация в России, СССР и затем опять в России. На первоначальномэтапе существования польского поселения для выражения польскости не было никаких ограничений. Например, была построена часовня для поляков, школа, в которой учили напольском языке. Ситуация радикально изменилась во времена Советского Союза: было ликвидировано обучение на польском языке, закрыт костел, предпринимались попыткилаицизации (отказ от религии) населения. Однако расцвет преследований пришелся на 1937 год. Тогда работники НКВД вывезли и расстреляли тридцать человек - наиболее уважаемых в селе людей. Эта трагедия сильно повлияла на судьбы оставшихся в живых людей, прежде всего женщин с детьми. Не было никаких восстаний, мятежей, продолжалась обычная трудная жизнь. Но все были запуганы, боялись даже учить своих детей основным молитвам. Принудительная организация колхозов в 30-е годы также явилась одной из причин обнищания и страха жителей села.

Многие годы жители Вершины не имели контактов с Польшей. Сразу после переселения в Сибирь поляки переписывались с оставшимися в Силезии родственниками и знакомыми. Но со временем они умирали, и это усложняло возможности поддержания отношений. В последние годы контакты начали возобновляться. В 1960-х годах село посетила Ханна Кралль, описавшая Вершину в одном из репортажей с востока СССР, приехали туда также репортеры польской кинохроники. Репортажи кинохроники, которые в период социализмапоказывали перед каждым сеансом, прежде всего служили индоктринации (обработка в духе определенной доктрины) общества.

Установление достаточно регулярных отношений жителей Вершины с родиной стало возможно, когда к власти в СССР пришел Михаил Горбачёв. Именно тогда в Вершину началиприезжать польские миссионеры, учителя. Это был конец 80-х - начало 90-х годов XX века.

В этот период село начали посещать польские туристы, как самостоятельно, так и группами. Моя первая встреча с Вершиной состоялась, как уже отмечалось, именно во времятуристической поездки. Туристы расспрашивали жителей об истории села, обычаях. Эти встречи имели и имеют большое значение для сохранения «польскости», помогая жителям села по-новому посмотреть на нее. Достаточно вспомнить, что президент Польши Александр Квасьневский (в декабре 2005 г.заканчивается второй срок его президентства) во время визита в Иркутск, в 1990-х годах, встретился с представителями Вершины. Эта «польскость» в настоящее время уже не ассоциируется с былыми преследованиями. Наоборот, вершининцы понимают, что, представляя отличную от других национальную группу, они вызывают больший интерес к себе.

Специфика политических и общественных отношений в бывшем Советском Союзе обусловила определенную унификацию народов и культур, находящихся на его территории.Несмотря на это, жители Вершины (я имею в виду главным образом ту их часть, предки которых приехали из Польши, а конкретно из Домбровского угольного бассейна), в большинст-ве своем сохранили язык и обычаи отцов. Если с польской речью гость встречается сразу по приезде в село (а иногда и раньше - в автобусе, когда едет кто-нибудь из вершининцев), то проявление обычаев легче всего заметить в обрядах - как религиозных, так и светских, например в праздновании именин (в России отмечают день рождения).

В заключение хочу добавить единственное: хотя мой последний визит состоялся восемь лет назад (летом 1997 г.), я уверена, что гостеприимство и приветливость жителейВершины к гостям со всего света, а особенно к полякам не подвергается эрозии. Нам остается жить надеждой, что молодежь, так же как представители старшего поколения, знает,ценит и культивирует наследство предков.

Перевод Н.А. Бартошевич

ЛИТЕРАТУРА

Bazylow L. Historia Rosji (История России). - Wrocław, 1985.

Bazylow L. Syberia (Сибирь). - Warszawa, 1975.

Emigracja z ziem polskich w czasach nowożytnych i najnowszych, XVIII–XX w. (Эмиграция из польских земель в новое и новейшее время, XVIII–XX вв.). - Warszawa, 1984.

Emigracje zarobkowe na tle wschodnioeuropejskich i polskich struktur społeczno-ekonomicznych (Экономическая эмиграция на фоне восточноевропейских и польских общественно-экономических структур). - Toruń, 1974.

Encyklopedia Powszechna (Всеобщая Энциклопедия). - Warszawa, 1973. - T. I; 1974. - T. II; 1976. - T. III, IV.

Figura L. Wieś Wierszyna. Z problematyki kulturowej polskich mieszkańców Syberii (Деревня Вершина. Из культурной проблематики польских жителей Сибири): Praca magisterskaprzygotowana pod kierunkiem prof. dr hab. J. Bachórza. - Uniwersytet Gdański, 1995.

Tożsamość narodowościowa w diasporze. Wieś Wierszyna w Obwodzie Irkutckim w Rosji (Национальное самосознание в диаспоре. Деревня Вершина в Иркутской области в России) // Etnos przebudzony. Seria: Studia Ethnologica. - Warszawa, 2004. - S. 83–111.

Wiśniewska A. Proces kształtowania się i rozwoju tożsamości etnicznej mieszkańców Wierszyny (Syberia środkowa) (Процесс формирования и развития этнического самосознания жителей Вершины /Средняя Сибирь/) // Etnografia Polska. - Т. XLIV, nr. 1–2. - S. 99–114.

Zarobki górników w Zagłębiu Dąbrowskiem (Заработки шахтеров в Домбровском бассейне) // Kurier Zagłębia Polityczny, Społeczny, Ekonomiczny i Literacki. - 30. 05. 1911 (nr. 146).

ANNOTATION

Agata Vishnevska. The history of Vershina, or How the Poles were found in the Siberia.

The article of Polish explorer is devoted to the history of the Siberian village Vershina founded by the migrated Poles at the beginning of XX century. The author considers how the countrymen of Vershina reserved their language, polish culture and national self-consciousness.

Агата Вишневская,
историк,
г. Варшава, Польша

Журнал "Тальцы" №4 (27), 2005 год

ПОЛЯКИ , народ, образовавший одно из нац. меньшинств Сибири . Оно возникло в результате насильств. и добровол. миграций XVII–XX вв., к-рое может рассматриваться как этнич. группа иммигрантского происхождения. Наряду с полит. ссылкой существовал ряд иных путей проникновения П. в Сибирь: в XIX – нач. XX вв. – направление на воен., адм., религ. службу; в кон. XIX – нач. XX в. – привлечение специалистов в связи с ж.-д. стр-вом и хоз. развитием региона, добровол. переселение крестьян на неосвоенные земли, в 1940-е гг. – депортации . В Польше сообщества соотечественников, проживающих за пределами страны и ассоциирующих себя с ее историей и культурой, называют полонией.

Появление П. за Уралом относится к рубежу XVI–XVII вв., когда выходцев из Речи Посполитой, взятых в плен во время рус.-польск. войн, направляли преим. в Зап. Сибирь. Др. часть П. оказалась в Сибири в кач-ве лиц, состоящих на рос. службе. Польск. переселенцев в Сибири называли «литвой» или казаками литовского списка. Название это связано с их принадлежностью к ист. региону Великого княжества Литовского. Общая числ. осевшей в Сибири «литвы» до сих пор не установлена. По неполным данным, она доходила до неск. сотен, возможно даже неск. тысяч человек. В Сибири П. зачислялись на воен. службу в Тобольск , Красноярск , Томск , Енисейск , Якутск и др. Представители польск. шляхты верстались в дети боярские, остальные зачислялись в казаки. В разные годы числ. П. в городах колебалась от неск. человек до неск. десятков. Воен. служба предусматривала не только участие в воен. действиях, но также сбор ясака , основание новых пунктов колонизации, осуществление контроля над пашенными крестьянами, поддержание порядка, обеспечение сопровождения гос. грузов и документов. Помимо несения воен. службы выходцы из Польши занимались торговлей, ремеслами, земледелием, грамотные выполняли обязанности писарей, составляли списки налогооблагаемого населения. После заключения мира с Речью Посполитой военнопленным предоставлялась возможность возвратиться на родину или продолжить службу в Сибири. В XVII в. в Польшу возвращались до 90 % из них. Гл. условием для тех, кто решал остаться в Сибири, было принятие православия, что давало повышение по службе и прибавку к жалованию. Оставшиеся в Сибири П. вступали в браки с русскими и постепенно обрусевали.

Т. н. польск. ссылка в Сибирь на протяжении всей своей истории включала лиц не только польск. национальности, но и немцев , литовцев , белорусов , евреев , французов и др. Ее можно разделить на 3 потока – полит., адм. и уголов., из к-рых превалировал первый. Адм. неполит. ссылка стоит на 2 месте, она систематически осуществлялась с нач. XIX в., масштабы ее до сих пор не оценены историками. Известно, что в 1833 только в Томске и Каинском окр. Томской губ. проживало ок. 50 чел., высланных за предшествующее десятилетие в адм. порядке из Царства Польского. В 1906–09 среди всех адм.-ссыльных в Сибири П. составляли 34,9 % (русские – 36,6 %). Масштабы и механизмы уголов. ссылки П. в Сибирь до сих пор не изучены. В 1877–1911 в польск. губерниях России ежегодно выносилось в ср. 300–350 приговоров по уголов. делам, связанных со ссылкой в Сибирь.

В период с нач. разделов Речи Посполитой и до Венского конгресса 1815, юридически закрепившего ее территории в составе Австро-Венгрии, Пруссии и России, началась полит. ссылка в Сибирь участников патриот. нац.-освободит. движения. На рубеже 1760–70-х гг. в Сибирь попали Барские конфедераты, деят-ть к-рых была направлена против рос. вмешательства во внутр. дела Речи Посполитой (1768–72). Война с Рос. империей закончилась в 1772 поражением Барской конфедерации и появлением условий для 1-го раздела Речи Посполитой. Конфедератов, попавших в рус. плен, царские власти рассматривали как лишенных прав бунтовщиков и применяли к ним репрессии, в т. ч. высылку в азиат. часть империи. Числ. ссыльных конфедератов достигала по разным оценкам от 6 до 10 тыс. чел. Большинство их было зачислено на воен. службу солдатами и казаками в Томской и Тобольской губ. , часть выслана в Вост. Сибирь, определена в Нерчинские рудники. Конфедераты тобольского батальона были включены в состав войска, принимавшего участие в подавлении восстания Е. Пугачева (1773). Известны случаи дезертирства П. и перехода их на сторону пугачевцев. В 1770-х – нач. 1780-х гг. отмечаются массовые случаи перехода поляков в православие и вступления в брак с сибирячками. Перекрещенные конфедераты часто брали новые имена и фамилии, что свидетельствует об их русификации. Только в Таре в 1771–78 перекрестился 51 чел., 23 из них женились на сибирячках. Рос. власти способствовали тому, чтобы конфедераты оставались на постоян. жительство за Уралом, этой цели служили указы Екатерины II, касающиеся принявших православие: о выдаче вспоможения для обзаведения хоз-вом в Сибири (1774) и о выдаче кормовых денег (1781). В 1781 ссыльные конфедераты получили возможность вернуться на родину. По данным польск. исследователей, на постоян. жительство в Сибири остались лишь 90 чел. К 1788 все сиб. конфедераты приняли православие, по неполным данным, только в Тарском и Омском уездах Тобольской губ. их проживало ок. 30 чел.

На рубеже XVIII–XIX вв. в Сибирь были сосланы участники восстания Т. Костюшко (1794), числ. к-рых составляла, по разным оценкам, от одной до неск. тысяч человек. Значит. кол-во членов патриот. орг-ций выслали в Сибирь по указу от 20 июня 1795. Несмотря на последовавший вскоре указ Павла I, позволявший всем сосланным вернуться на родину, мн. П. остались в Сибири. Первыми сосланными в Сибирь после падения Речи Посполитой были патриоты, тайно собиравшие отряды в Литве (1797) для легионов Я.Х. Домбровского. Часть этих ссыльных (229 чел.) проживала в 1804 в Юж. Сибири.

Пленные из польск. воинских частей, сражавшихся на стороне Наполеона, также были высланы в Сибирь и влились в казачьи полки, будучи зачислены на воен. службу в сиб. батальоны Томской и Тобольской губ. По приблизит. оценкам, их было ок. 10 тыс. Когда в 1815 они получили разрешение вернуться на родину, значит. часть из них осталась в Сибири, сделав успехи по службе и обзаведшись семьями и хоз-вом.

В 1815 после Венского конгресса большая часть Речи Посполитой вошла в состав России под названием Царства Польского. В 1815–32 в Польше действовала конституция, гарантировавшая П. право отбывать наказание на ее территории. Этот период не отмечен массовыми депортациями в Сибирь, было сослано не более 300 чел., преим. членов тайных орг-ций. В 1823 из Вильно за участие в патриот. кружках филоматов и филаретов в Сибирь было отправлено 200 учащихся. В 1825 выслали членов Патриотического об-ва (осн. в 1821). В 1826 в Сибири по делу декабристов оказались представители польск. тайных полит. об-в (П. Мошиньский, С. Кшижановский, А. Янушкевич и др.).

В нач. 1830-х гг. на территориях Царства Польского, в Литве и Белоруссии развернулось широкое патриот. движение за независимость. Против его участников рос. пр-во активно применяло полит. ссылку в Сибирь. После подавления Ноябрьского польск. восстания 1830–31 массовая полит. ссылка П. в Сибирь приобрела регуляр. хар-р и стала одним из источников формирования мест. польск. диаспоры. В нач. 1830-х гг. в Сибирь ссылаются участники Ноябрьского восстания (ок. 10 тыс. чел.): солдаты и офицеры расформированного в 1832 Войска Польского, помещики и крестьяне, оказавшие поддержку восставшим. Спустя 27 лет они были амнистированы. Из этих ссыльных наиб. известны своей обществ. деят-тью и как авторы воспоминаний о Сибири Р. Пётрóвский, А. Гиллер, Э. Фэлиньская, Р. Блоньский.

В 1833 к сиб. ссылке приговариваются участники партизан. движения Ю. Заливского. «Заливщики» формировали небольшие отряды с расчетом на перерастание партизан. действий в общенарод. освободит. восстание. Движение «заливщиков» было быстро подавлено, мн. захваченные в плен приговорены к ссылке в Сибирь. Имеются сведения о сосланных в Вост. Сибирь 59 «заливщиках», среди к-рых Г. Зелиньский, Х. Вебер, В. Мигурский , Ю. Сасинович. В кон. 1830-х гг. в Сибирь попадают члены патриот. об-в Свентокшижцев и «Содружество польского народа», участники заговора Ш. Конарского. В ссылке в Зап. и Вост. Сибири оказались виднейшие «конарщики». Нек-рые из них – Э. Фэлиньская, Л. Немировский, Ю. Ручиньский , Ю. Глаубич-Сабиньский , А. Бопрэ, А. Валэцкий, М. Грушецкий – внесли ценный вклад в «польско-сибирское» культурно-ист. наследие.

1840–55 – эпоха массовой полит. ссылки П. в Сибирь. В нач. 1840-х гг. сосланы вернувшиеся в Польшу эмигранты – участники освободит. движения. Тогда же в ссылку отправились участники Ломжинского заговора Р. Блоньского, «Волынского союза» К. Мошковского. В 1843 в Сибирь ссылаются члены «Союза пропаганды» во главе с его лидером ксендзом П. Сцегенным, в 1844 – члены варшавского «Общества объединения польского народа», в 1846 – участники варшавского Демократического об-ва и седлецкие, меховские и галицкие повстанцы, в 1848 – соучастники по делу подготовки покушения на И.Ф. Паскевича, а также выданные Австрией и Пруссией эмигранты. Кроме того, в Сибирь были сосланы подданные России, принявшие участие в Краковском восстании 1846 (Австро-Венгрия) и вооруж. восстании в Великой Польше (Пруссия). В 1850 высланы члены «Союза литовской молодежи» братьев А. и Ф. Далевских в Вильно, составившие в 1848 заговор с целью воссоздания польск. гос-ва. Ссылались по полит. мотивам и те жители зап. губерний, кто без разрешения выезжал за границу, пытался оказать сопротивление при аресте или подозревался в контактах с заговорщиками. Ок. 2/3 от общего числа ссыльных принадлежали к шляхте и польско-литовской интеллигенции. Помимо них ссылке по полит. мотивам подверглось опред. кол-во крестьян, мещан, чиновников – белорусов, немцев, латышей, русинов, евреев и русских. В 1840–50-е гг. в сиб. воинские соединения было сослано неск. тысяч бежавших из рос. армии солдат-П. К кон. XIX в. число рядовых солдат польск. происхождения на Сахалине превышало кол-во русских в 1,5 раза.

По своему правовому положению польск. полит. ссыльные делились на неск. групп: ссыльнокаторжные, ссыльнопоселенцы с лишением прав состояния или без такового. Кроме того, «политические» определялись в воен. службу в мест. батальоны или арестант. роты. Каторжане направлялись на заводы (Иркутский солеваренный, Александровский, Илгинский и Екатерининский винокуренные, Нерчинские рудники), поселенцы – в ведение губ. экспедиций о ссыльных, устанавливавших для них места водворения. Надзор за ссыльными П. возлагался на мест. администрацию, но на практике строгие условия содержания часто не соблюдались. Мн. каторжники и ссыльнопоселенцы имели возможность получать паспорта и перемещаться по тер. Сибири в целях поиска источников для собств. содержания, что позволяло им заниматься предпринимательством, торговлей, ремеслом. В 1835 пр-во разрешило отводить ссыльным по 15 дес. пахотной земли близ мест жительства для занятия с. х. Относит. свобода давала ссыльным возможность заниматься не только хоз. деят-тью, но и науч. исслед-ями края. Надзор за полит. ссыльными неск. усилился после Омского дела и попытки П. Высоцкого и 6 его товарищей совершить побег с места каторги в 1835, однако в целом ситуация не изменилась, побеги совершались и в дальнейшем. Определение в воен. службу считалось самым легким наказанием: военнослужащие пользовались свободой перемещения в пределах места проживания, могли переписываться с родными. Но их положение осложнялось тем, что не предусматривалось сокращение срока службы, к-рая могла длиться 10–15 лет, тогда как сроки нахождения на каторге и поселении могли урезаться в результате амнистий. Так, благодаря полит. амнистии в кон. 1850-х гг. мн. ссыльные получили возможность вернуться на родину.

Новый этап в истории польск. полит. ссылки в Сибирь наступил после подавления Январского восстания 1863. Числ. репрессир. повстанцев, по офиц. правит. источникам, составляла ок. 18 тыс. чел. В общей сложности на каторгу, поселение, в воен. службу по суду, а также в адм. порядке и под надзор властей до кон. 1866 было сослано от 16 до 20 тыс. чел., в т. ч. на каторгу – 23 %, на поселение с лишением прав состояния – 12,8, на жительство – 8, на вечное жительство – 50,5, в адм. порядке – 5,7 %. Как и в предшествующий период, значит. долю ссыльных составляли представители польск. дворянства и интеллигенции. Мн. из них внесли замет. вклад в культур. развитие региона, среди них исследователь Сибири Б. Дыбовский , его соратник по экспедициям В. Годлевский , геологи Я. Черский и А. Чекановский , археолог М. Витковский; педагог Ф. Зенкович, художники А. Сохачевский , С. Котерля, С. Вроньский , М. Оборский, врачи Ю. Лаговский, В. Лясоцкий, Б. Свида, Ю. Пекарский и др. Нередко вместе с участниками восстания в Сибирь отправлялись и члены их семей. Ссыльные расселялись в Тобольской, Томской, Енисейской губ. , Якутской обл. Осн. местом отбывания ссылки стала Иркутская губ. В 1860-е гг. исправит. система в Сибири оказалась не подготовленной к массовому наплыву П. Тяжелое положение польск. каторжников, занятых в стр-ве дороги вокруг юж. берега Байкала, стало причиной Кругобайкальского восстания в 1866.

В 1870–90-е гг. началась массовая ссылка на каторгу и поселение участников польск. рев. и социалист. движения, продолжавшаяся до нач. Первой мировой войны . В числе ссыльных были участники стачек, полит. судеб. процессов (народники, социалисты, марксисты), покушений на представителей рос. власти, революции 1905–1907 . В массовом порядке ссылались в Сибирь участники забастовок, манифестаций и уличных беспорядков в 1905–07. Наибольшая концентрация П. наблюдалась на Карийских рудниках, а также в Тобольске, Чите , Красноярске, Омске .

В 1883 царским манифестом польск. полит. ссыльным было предоставлено право возвращения на родину. Но уезжали преим. дворяне; часть ссыльных из числа лиц непривилег. происхождения, а также те, кто успел обзавестись семьей и найти работу, остались в Сибири. В общей сложности на родину вернулось лишь около 30 % от числа принудительно отправленных в Сибирь. польск. ссыльных, среди к-рых была высока доля образов. людей, нанимали в кач-ве учителей и гувернеров, а также управляющих и конторщиков на частн. предприятия. П. занимались ремеслом, торговлей, заводили собств. дело. Крупнейшими владельцами предприятий по произв-ву и реализации спирта являлась семья Поклевских-Козелл . С именами А. Поклевского-Козелл и Ю. Адамовского связано развитие западносиб. речного пароходства. Ссыльные П. внесли значимый вклад в культур. развитие и освоение Сибири. Заметна роль польск. ссыльных в становлении и развитии муз. культуры края. Среди них были дирижеры оркестров (К. Волицкий), создатели инструм. и вокал. коллективов, изв. педагоги (К. Савичевский). После 1863 за Уралом оказалось большое кол-во медиков и естествоиспытателей. Нельзя не отметить деят-ть польск. врачей (Ф. Ожешко, Ю.А. Бопрэ ). Польск. ссыльные внесли вклад в науч. исслед-е Сибири, в развитие геологии, географии, археологии, лингвистики, этнографии (О.М. Ковалевский , Б. Пилсудский, Э. Пекарский, Я. Черский, А. Чекановский, В. Серошевский , Ю . Талько-Хрынцевич и др.). Особый культур. феномен являет собой польск. лит. о Сибири (мемуаристика, публицистика, н.-и. и науч.-популяр. труды), масштабы и значение к-рой пока в полном объеме не оценены рос. наукой. По оценкам польск. историков, всего через Сибирь до 1914 прошли ок. 150 тыс. польск. ссыльных, в т. ч. 20 тыс. со 2-й пол. XVIII в. до нач. 1830-х гг., 50 тыс. после восстания 1830–31, свыше 50 тыс. после Январского восстания и свыше 30 тыс. за весь последующий период до 1914.

В XIX в. приток П. в Сибирь происходил также за счет их привлечения на гос. службу для отработки казеннокоштного обучения в рос. учеб. заведениях. Мн. ехали служить в Сибирь по собств. желанию, особенно в эпоху освоения Приамурья и Д. Востока. П. состояли на службе в мест. адм. учреждениях и воинских подразделениях, в образоват., врачеб. учреждениях и судах. Известны случаи успешной карьеры П. в Сибири (А.И. Деспот-Зенович, С.Р. Лепарский ). В рус. армии до 1917 ок. 10 % офицеров были П. В Сибири эта доля была еще выше.

В XIX в. началась экон. миграция жителей Польши в Сибирь. Во 2-й пол. XIX в., с нач. экон. роста в крае, заметной становится предпринимат. деят-ть П. Они организовывали в сиб. городах произв-во с.-х. машин и колбас, поставили аптеч. дело, были первыми рестораторами. П. составляли значит. часть преподават. кадров Сибири – от сел. учителей до университет. профессуры. Первые муз. школы ряда городов Сибири (Иркутск , Чита, Новониколаевск ) своим основанием также обязаны П. В 1877 в Сибири постоянно проживало ок. 10 тыс. «вольных» П., к 1882 их число увеличилось до 21 тыс. чел.

Польск. аграр. колонизация Сибири началась во 2-й четв. XIX в., однако масштабы ее были незначительны. В осн. П. селились в юж. р-нах края, где заводили собств. хоз-во, занимались ремеслом и торговлей. Вольные переселенцы приезжали группами, связанными между собой кровно-родств. и соседскими связями. Прибыв на жительство в Сибирь, они стремились к созданию компакт. поселений, организовывали свою жизнь, сохраняя традиц. хоз., семейную, религ. культуру, сберегая фольклор, в частн. костюм, обычаи и обряды. Нач. массовой польск. крест. колонизации Сибири относится к 1880-м гг., когда в Томскую губ. прибыли П. из Радомской губ. Это были крепкие хозяева-середняки, преобладавшие среди польск. аграр. мигрантов до 1890. Их адаптация к сиб. условиям ведения хоз-ва, несмотря на значит. трудности, как правило, была успешной, примером чего могут служить польск. крестьяне с. Гриневичи Тарского у. Томской губ. С кон. 1880-х гг. польск. крестьяне в массовом порядке водворяются в Балаганском у. Иркутской губ. В донесениях сиб. властей отмечаются трудолюбие и «исправность» П.-переселенцев в уплате податей. В 1897 крестьяне составляли ок. 60 % польск. диаспоры Сибири.

Наиб. интенсивной миграция, имевшая преим. аграр. хар-р, была на рубеже XIX–XX вв. С нач. стр-ва и эксплуатации Транссибирской магистрали в Сибирь хлынула беднота из польск. губерний. С этого времени Сибирь для П. постепенно утрачивает хар-р места ссылки и тюрьмы, становится территорией свобод. расселения и новых экон., проф. и карьер. возможностей. В Сибирь выезжали жители Гродненской, Радомской, Любельской, Седлецкой губ. В Зап. Сибири и в юж. части Вост. Сибири (включая р-н Приамурья) образовались польск. с.-х. колонии (с. Белосток Томской губ.; Знаменка Енисейской губ., Гомель, Голубы, Тарнополь Иркутской губ. и др.). Доля обратных мигрантов среди польск. аграриев была крайне низка. В Сибири они сохраняли свою культуру, язык и религ. традиции, в селах действовали польск. школы. Наряду с тенденцией к самоизоляции польск. новоселы охотно вступали в хоз. и культур. взаимодействие как со старожилами, так и с переселенцами иных национальностей (русскими, украинцами, белорусами и др.). Польск. крестьяне Сибири имели больше шансов сохранить свой язык и обычаи, чем П.-рабочие и интеллигенты. П.-горожане придерживались свободы вероисповедания и постепенно утрачивали родной язык и признаки нац. принадлежности, сливаясь с общей массой населения городов. Процесс ассимиляции усилили Гражданская война и дальнейшие процессы урбанизации .

Экон. миграция в Сибирь охватила и рабочих-П. Здесь они трудились на шахтах и рудниках Иркутской губ., на стр-ве Транссибирской магистрали , на предприятиях. Значит. масштаб в 1909–12 приобрела миграция в Иркутскую губ. шахтеров из Домбровского угольного бас., получавших в Сибири наряду с работой еще и наделы земли. Ряды польск. пролетариев пополнялись также за счет крестьян-переселенцев. Неск. тысяч вольнонаемных П. работали в Сибири в кач-ве обслужив. персонала на ж. д. Это были инженеры, ж.-д. рабочие и служащие всех специальностей. Такое положение сохранялось и после 1917. До сер. 1930-х гг. П. и лица польск. происхождения составляли наиб. многочисл. после русских часть персонала депо на ж.-д. транспорте Сибири.

Интенсив. экон. развитие края на рубеже XIX–XX вв. привлекало представителей польск. интеллигенции (инженеров, врачей, юристов, учителей), а также чиновников, к-рым Сибирь открывала возможность более быстрой, нежели в европ. части империи, карьеры. В отличие от экон. миграции П. в Зап. Европу и Америку, преим. крест. по соц. составу, среди польск. мигрантов в Сибирь значит. большинство составляли квалифицир. рабочие и интеллигенция. По переписи 1897, в Сибири насчитывалось ок. 50 тыс. П., в 1910 – 48–52 тыс.; в отд. округах их доля составляла 0,2–6 %. Местами наибольшего сосредоточения П. стали Иркутск, Томск, Омск, Красноярск, Нерчинск , Чита. В этих городах появились польск. землячества, при к-рых создавались б-ки, читальни, польск. общества-клубы, благотворит. об-ва, культ.-просвет. орг-ции, выходили период. издания. Наиб. актив. были землячества Томска, Красноярска, Новониколаевска, Омска. В Иркутске с сер. 1900-х гг. действовало польско-литовское об-во «Огниво», основанное офицером Я. Коморовским и инж. И. Рогаля-Собещаньским – совладельцами угольных шахт под Иркутском и Читой. «Огниво» устраивало муз., лит., развлекат., благотворит. вечера, концерты, театр. спектакли, семейные встречи, обеды, ужины и т. д. Об-во просуществовало до нач. 1920, позже было преобразовано в Польский рабочий клуб (1921). По вероисповеданию, как правило, П. были католиками. Накануне Первой мировой войны в Сибири существовало неск. приходов, подчиненных Могилевской римско-католич. архиепархии (см. Римско-католическая церковь в Сибири ).

До Первой мировой войны общая числ. П. в Рос. империи, искл. зап. ист. области их компакт. проживания, составляла 1,6 млн чел. В годы войны числ. П. на той же территории возросла еще на 1,5 млн за счет эвакуированных и беженцев, значит. часть к-рых направлялась на жительство в Сибирь. Считается, что ок. 10 % из числа последних осталось на тер. СССР. С нач. Первой мировой войны и особенно в 1915 значит. часть жителей Гродненской, Люблинской, Холмской, Ломжинской и Седлецкой губ. была эвакуирована на восток. К 1921, когда начался массовый отъезд П. из Сибири, польск. крестьяне компактно проживали в ряде нас. пунктов Омской (села Тимофеевка, Гриневичи и др.), Новониколаевской (с. Спасское и др.), Томской (села Белосток, Бороковка, Вяземское, Речица, Ломовицкий пос. и др.), Енисейской (села Креславка, Лакино, Канок, Ентауль) и Иркутской губ.

П. приняли актив. участие в событиях Окт. революции и стр-ве сов. гос-ва. Значительно и их участие и в белом движении. В 1918 в Сибири из офицеров рос. армии польск. происхождения, военнопленных Первой мировой войны, добровольцев и лиц польск. национальности, призванных в армию в ходе общесиб. мобилизаций и изъявивших желание служить в польск. частях, были созданы польск. военные формирования. 25 янв. 1919 они были объединены в 5-ю Польскую дивизию (Дивизия польских стрелков, ДПС), насчитывавшую в сент. 1919 17 733 военнослужащих. После поражения А.В. Колчака ДПС защищала остатки его войск, а также эвакуировавшийся по Транссибу Чехословацкий корпус . 10 янв. 1920 в окрестностях ст. Клюквенная в 120 км от Красноярска ДПС капитулировала. Часть ее контингента (ок. 1 тыс. чел.) под командованием полковника К. Румши через Иркутск прорвалась в Харбин и Владивосток , 5 800 чел. возвратились на родину по обмену пленными, свыше 4 тыс. чел., как правило, из числа сиб. П., остались в Сибири. Последних отправили в лагерь для военнопленных под Красноярском, где они трудились на лесных работах. Военнопленные из инж. батальона ДПС работали на стр-ве моста на р. Бирюсе и ремонте подвижного ж.-д. состава и автомобилей. Для подавляющего большинства сиб. крестьян-П. в годы Гражд. войны была характерна выжидат. позиция, хотя в 1920 часть П. участвовала в антибольшевист. восстаниях. Так, летом 1920 в Ново-Александровской вол. Томской губ. руководителем восстания стал крестьянин дер. Пустынка Т. Юхневич.

После Гражд. войны реэмиграция П. из Сибири, особенно из числа оказавшихся здесь после 1914, приобрела значит. размеры. С образованием независимой Польши и подписанием ею 18 марта 1921 мирного договора с РСФСР у П. Сибири появилась возможность вернуться на родину. Все лица польск. национальности, достигшие 18 лет, имели право избирать польск. гражданство. Представительство Респ. Польша в Сибири было учреждено 27 мая 1921 в Новониколаевске. На основании мирного договора и по соглашению с Сибревкомом для лиц, проживающих на тер. Сибири и желающих избрать польск. гражданство, 16 февр. 1922 было объявлено о нач. приема заявлений. Прием заявлений был прекращен 1 окт. 1923. Правом на оптацию воспользовались почти 4 тыс. семей. Из 5,8 тыс. П. Новониколаевской губ. (данные переписи 1920) польск. гражданство оптировали 992 чел. (17,1 %), из 17 тыс. в Томской губ. – 3 128 чел. (18,4 %), из 12 тыс. в Омской – 640 (5,3 %), из 11,8 тыс. в Енисейской – 1 584 (13,4 %), из 7,5 тыс. в Иркутской – 612 (8,1 %), из 2 тыс. в Алтайской – 21 (1,05 %), из 62 в Ойротской АО – ни одного. Всего из 56 162 П. Сибири оптировали польск. гражданство 6 977 чел., или 12,4 %. В осн. этим правом воспользовались крестьяне (ок. 70 % из числа всех П., проживавших в сел. местности). По данным РОСТА, общее число репатриантов, возвратившихся в Польшу из СССР с апр. 1921 по апр. 1924, составило 1,1 млн чел., из них этнич. П. 15–20 %. По польск. источникам, на тер. СССР оставалось ок. 1,5 млн граждан польск. национальности. По переписи 1926, число П. на тер. РСФСР сократилось до 150 тыс. чел.

В 1920-х гг. в Сибири продолжали действовать польск. обществ. орг-ции, клубы, землячества, издавались газеты. В то же время начались массовое закрытие храмов и высылка католич. священников. К нач. 1930-х гг. разрушаются обществ. связи между П., в ходе коллективизации уничтожается сиб. полония как культур. явление. Часть П.-крестьян выехала из деревни в город и пополнила ряды пролетариата. В 1930-е гг. начались массовые высылки и депортации П. в Сибирь. В 1936 осуществлена депортация ок. 36 тыс. П. из Хмельницкой (Каменец-Подольской), Винницкой и Житомирской обл. в Сибирь и Казахстан. Круп. репрес. акцией стала являвшаяся частью «Большого террора» «польская операция». По приказу НКВД СССР № 00485 от 11 авг. 1937 репрессиям подлежали члены Польской организации войсковой (ПОВ), оставшиеся в СССР после 1922; П. – быв. военнопленные; все перебежчики, полит. эмигранты и полит. обменные из Польши; быв. члены Польской социалистической и др. партий; актив. часть антисов. и националистич. элементов из польск. р-нов на тер. СССР и члены их семей. В Сибири и на Д. Востоке в ходе «польской операции» было репрессировано ок. 14 тыс. чел., в т. ч. в Алтайском кр. – 1 540, Красноярском – 2 269, Иркутской обл. – 649, Новосибирской – 7 444, Омской – 1 106, Дальневосточном кр. – 536 чел. Всего жертвами «польской операции» в СССР стали ок. 140 тыс. чел.

В 1930-е гг. этнич. идентификация сиб. П. сдвигается в сторону русификации, что связано прежде всего с урбанизацией. С этого времени по данным переписей трудно определить истинное число П. в Сибири. Исключение составляют компактно проживающее сел. польск. население, а также депортированные. По переписи 1939, за Уралом насчитывалось 44,5 тыс. П., в т. ч. в Зап. Сибири – 21,8 тыс., в Вост. Сибири – 14,5 тыс., на Д. Востоке – 8,2 тыс. Наибольшее кол-во П. проживало в Красноярском кр. (8,5 тыс. чел.), Омской (6 тыс.), Томской (5,3 тыс.), Иркутской (4,7 тыс.), Кемеровской (4,4 тыс.) обл. (в совр. границах).

С нояб. 1939 начинается новый этап ссылки П. в Сибирь из Польши, а также из стран Балтии, Белоруссии и Украины. В нояб. 1939 осуществляется депортация П. из Зап. Белоруссии, Литвы и Украины; в 1940–41 – с тер. Литвы и Латвии. Среди депортированных выделялись категории т. н. осадников (польск. колонисты, получившие земел. наделы на вост. тер. Польши), лесников (сотрудники лесной охраны), полицейских, адм. высланных членов семей репрессированных, беженцев, ссыльнопоселенцев. В Алтайский кр. к нач. 1941 прибыло ок. 10 тыс. польск. граждан, в Новосибирскую обл. – ок. 20 тыс., в Омскую – ок. 8,5 тыс. Всего в Сибири, включая Красноярский кр., оказалась 28 631 семья «осадников», или 135 987 чел.

До нач. Великой Отечественной войны отношение к депортир. П. со стороны властей и мест. жителей было холодным и даже враждебным. Запрещалось обучение детей польск. языку, депортированных использовали на тяжелых физ. работах (лесоповал, лесосплав и др.). Положение изменилось в 1-е месяцы войны, когда в местах массовой депортации П. упразднялись комендатуры НКВД, шла актив. запись в корпус ген. Андерса. Мн. поляки, в т. ч. репрессированные, призывались в формировавшуюся в СССР польск. дивизию им. Т. Костюшко (до 80 % от числа всех мужчин польск. национальности) и в Кр. армию. В годы войны П. Сибири находились в рядах трудармии (с 1942). В период т. н. паспортизации бывш. польск. граждан (1943) в Алтайском кр. проживало 15,9 тыс. П., в Новосибирской обл. – 9 тыс., в Омской – 8,7 тыс., в Кемеровской – 3 тыс. Среди П. Алтайского кр. сов. паспорта имели свыше 10,6 тыс. чел. Начиная со 2-й пол. 1941 в Сибири совершенствовалась орг-ция соц. сферы жизни польск. переселенцев: открывались польск. школы, дет. сады и т. д. Только в Алтайском кр. к сер. 1940-х гг. насчитывалось 23 польск. дет. сада, 6 дет. домов, 4 школы, 1 дом престарелых.

После освобождения Польши от фашист. оккупации в 1944 в сиб. лагерях отбывали наказание участники Армии Крайовой, попавшие в лагеря военнопленных и проверочно-фильтрац. лагеря НКВД, где они содержались как интернированные, а позже осуждались к различ. срокам заключения.

Послевоен. репатриация П. из Сибири была подготовлена советско-польской комиссией по эвакуации и относится к 1945–46. В соотв. с советско-польским соглашением от 6 июля 1945 комиссия утвердила указание о формировании обл. комиссий, порядке приема и рассмотрения заявлений, а также орг-ции отправки из СССР в Польшу принудительно переселенных, к-рых в целом по стране на сер. авг. 1946 насчитывалось 247,5 тыс. чел. В результате репатриации в Польшу было отправлено 228,8 тыс. поляков и евреев. Так, только из Якутской АССР в 1945 в Польшу было репатриировано 4,4 тыс. чел. С 15 июля 1946 прием заявлений на выезд прекратился, но они продолжали поступать, в связи с чем в Москве для их рассмотрения была создана Временная комиссия Мин-ва внутр. дел, Прокуратуры и Мин-ва иностр. дел СССР.

В послевоен. период имели место еще 3 волны переселения П. в Сибирь. 1-я – послевоен. депортации П. с тер. Литвы, зап. областей Украины и Белоруссии в 1944–52. Наиб. круп. была акция по выселению в Иркутскую обл. 4,5 тыс. быв. военнослужащих армии Андерса и чл. их семей. 2-я – добровольно менявшие место жительства с целью получения образования и поисков работы в азиат. части России. 3-я (наиб. малочисл.) – сменившие и не сменившие гражданство граждане Польской народной республики, оставшиеся в СССР в результате заключения браков.

15 авг. 1955 началась репатриация в Польшу оставшихся спецпоселенцев. К янв. 1956 было репатриировано ок. 9 тыс. чел. По переписи 1959, за Уралом насчитывалось 34,3 тыс. П., в т. ч. в Зап. Сибири – 16,2 тыс., в Вост. Сибири – 11,1 тыс., на Д. Востоке – 7 тыс. Наибольшее кол-во П. проживало в Красноярском кр. – 6,4 тыс. чел. (0,2 % населения), в Иркутской обл. – 4,2 тыс. (0,2 %), в Омской – 4,2 тыс. (0,3 %), в Кемеровской – 3,9 тыс. (0,1 %), Томской – 3,1 тыс. (0,4 %), в Новосибирской – 2,7 тыс. (0,1 %), в Магаданской – 1 тыс. (0,4 %), в Сахалинской обл. – 1,1 тыс. (0,2 %). В дальнейшем кол-во П. в Сибири стабильно уменьшалось. Так, по переписи 1970, в Томской обл. поляками себя назвали 2 269 чел. (0,3 % от всего населения), в 1979 – 1987 (0,2 %), в 1989 – 1 732 (0,2 %).

Совр. сиб. полония представляет собой конгломерат, обладающий социокультур. спецификой и значит. степенью русификации. Специфика польск. населения в РФ заключается в том, что, в отличие от Белоруссии, Украины, Литвы, П. и лица польск. происхождения не проживают компакт. группами, за искл. неск. сел Томской, Омской, Иркутской обл. и Алтайского кр. До перестройки в польск. анклавах Сибири активно шел процесс аккультурации, связанный с урбанизацией и переселением в города. По данным переписи 1989, только 15,1 % из 93 тыс. П. России владели польск. яз. После 1991 началось культур. возрождение, но не везде этот процесс идет успешно в силу естеств. причин оттока населения и утраты культур. корней. Так, к 1994 доля знающих польск. яз. среди рус. П. упала до 12,8 %. В Сибири числ. П., считающих польск. яз. родным, невелика. Как родной он употребляется в селах Белосток Томской обл., Знаменка Респ. Хакасия , Вершина Иркутской обл. Однако большинство П., живущих в сел. местности, общаются на родном яз. в быту и не владеют его письм. формой.

Этнич. самоидентификация П. и лиц польск. происхождения в Сибири базируется на осознании принадлежности к польск. культуре и вследствие этого к польск. нации. Формал. критерием идентификации при создании нац. польск. объединений в кон. 1980-х стало католич. вероисповедание. Но конфессиональность все же не является универс. основой осознания своего этнич. отличия для П. и лиц польск. происхождения в РФ. Подавляющее большинство их уже давно утратило традиц. веру и причисляет себя либо к атеистам (ст. поколение), либо к православным. Критерий идентификации в своей основе имеет исключительно социокультур. базу – культур. ориентиры, ист.-культур. самосознание, соц. поведение и т. д. По переписи 2002, за Уралом проживало 24,6 тыс. П., из них в Уральском федеральном окр. 6,5 тыс., наибольшее кол-во в Тюменской обл. – 3 427 чел. (0,1 % от всего населения области). В Сибирском федеральном окр. – 13,7 тыс., наибольшее кол-во в Омской обл. – 2 842 чел. (0,1 %), в Красноярском кр. – 2 519 чел. (0,1 %), в Иркутской обл. – 2 298 чел. (0,1 %), в Кемеровской – 1 389 чел. (0,05 %), в Томской – 1 307 чел. (0,1 %). В Дальневосточном федеральном окр. – 4,4 тыс., наибольшее кол-во в Приморском кр. – 1 060 чел. (0,05 %).

Большую роль в сохранении польск. культуры сегодня играют социокультур. обществ. орг-ции, в к-рых преобладает интеллигенция. Сферы их деят-ти – орг-ция курсов польск. яз., координация связей П. Сибири с обществ. и гос. структурами Польши. В 1993 в Москве принят устав Конгресса поляков в России (КПвР), одновр. шло создание полонийных обществ. орг-ций в регионах. При КПвР действует науч. комиссия, в к-рую входят ученые-историки Томска, Абакана , Иркутска, Москвы, С.-Петербурга, ее осн. цель – создание Архива Полонии на Востоке за счет привлечения из семейных собр. материалов по истории П. Сибири и Казахстана. Регулярно проводятся междунар. науч. и науч.-практич. конф., посвящ. истории польско-рос. культур. и науч. связей.

Сегодня на тер. Сибири функционируют 3 нац.-культур. автономии – «Огниво» (Иркутск), «Белый орел» (Томск) и «Надзея» (Улан-Удэ ). В Сибири и на Д. Востоке работают полонийные орг-ции: «Полония» (Абакан), «Згода» (Ангарск ), Центр польской культуры (Барнаул); «Белый орел» (Бийск ); «Дом польский» (Хабаровск ); «Полония» (Чита); «Полония» (Якутск); Городское об-во польской культуры (Канск ); «Згода» и «Дом польский» (Красноярск); «Полония Минусинска» (Минусинск ); «Сибирская полония», «Дом польский» и фольклорная группа «Мозаика польска» (Новосибирск); «Роджина» (Омск); «Латарник» (Тюмень ); «Дом польский» (Томск); «Дом польский» и «Огнишко» (Усолье Сибирское ); «Мала Польска» (с. Вершина Иркутской обл.); «Гмина» (Владивосток). Выходят на польск. и рус. яз. период. издания: ж. «Rodacy» (Абакан), ежеквартальник «Przyjaźń» (Красноярск), газ. «Dom Polski» (Томск), ж. «Pierwsze kroki» (Улан-Удэ). Действует Новосибирский благотворит. фонд сиб. П. «Więzi z Ojczyzną». Работают 2 образоват. учреждения с изучением польск. яз. и частич. обучением на нем: школа-гимназия в Усолье Сибирском и ср. школа в с. Вершина Иркутской обл. Активизировалась деят-ть по орг-ции изучения польск. яз. В ряде сиб. университетов (Абакан, Томск, Иркутск) вводятся курсы польск. яз., заключаются договоры о взаим. сотрудничестве с вузами Польши, осуществляется обмен студентами. Польский язык преподается на курсах при полонийных обществ. орг-циях, проводятся летние язык. школы и ежегод. метод. семинары для учителей польск. яз. в Сибири, к-рые с 2000 организует Полонийный учительский центр (Абакан). Поддержку полонийным объединениям Сибири и Д. Востока оказывают пр-во и Сенат Польши, польск. орг-ции «Вспульнота Польска» и «Помощь полякам на Востоке».

Лит.: Brus A., Kaczynska E., Sliwowska W. Zeslanie i katorga na Syberii w dziejach polakow. 1815–1914. Warszawa, 1992; Народы Росси:. Энциклопедия. М., 1994; Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVIII – XIX вв.). Иркутск, 1995; Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997; Kucziń ski A. Syberia. 400 lat polskie diaspory. Wroclaw, 1998; Сибирско-польская история и современность: актуальные вопросы: Сб. материалов междунар. науч. конф. Иркутск, 11–15 сент. 2000. Иркутск, 2001; Сибирь в истории и культуре польского народа. М., 2002; Соколовский И .Р . Служилые «иноземцы» в Сибири XVII в. Новосибирск, 2004.

Р.В. Оплаканская, А.И. Савин,

Е.Н. Туманик, Б.С. Шостакович