Униатство и его политические задачи. – А с точки зрения вероучения

1. Предварительные понятия

Уния (unia, от латинского, unio, единство) - движение, имеющее своей целью подчинить православных римскому папе. Соответственно, униатами называются православные христиане, которые подпали под власть папы.

«Энциклопедия живых религий» под понятием униатские церкви подразумевает Восточные (православные) церкви, которые проповедуют учение римо-католической церкви , включая и филиокве, а также принимают примат папы и пребывают в единстве с Римом. Официальное римо-католическое название униатов - «греко-католики» или «католики восточного обряда» (I) .

Согласно некоторым римо-католическим источникам, уния как понятие появилась в 1198 году, во время Крестовых походов, когда дело дошло до соединения армян-монофизитов с римо-католической церковью. После того осуществлялись различные, большие и малые попытки подчинить православных, с изменчивыми результатами...

Что касается православных славян, то и они не избежали «внимания» римо-католиков. Так, хроники отмечают крупную Брестскую унию 1596 года, а также две волны подчинения унии словаков и русин: Ужгородскую унию 1646 года и Венгерские унии 1912 и 1923 годов. Обратных попыток - когда некая их Поместных церквей пыталась подчинить римо-католиков под свою юрисдикцию, - не было. (Возврат из унии галицийских епархий в 1946 г. - разговор особый).

Итак, уния является общественным феноменом, связанным исключительно с тем методом решения религиозных и политических вопросов, который характерен для Ватикана.

Сербы также были подвержены униачению: как до утраты своих средневековых государств (Сербии и Боснии), так и в период турецкого ига. Между тем, история униачения сербов исследована недостаточно. Если успехи в деле отпора унии освещены сербскими православными мыслителями, то совсем иначе обстоит с фактами наших поражений… (II)

Этому способствует недостаток письменных доказательств, что открывает возможность для построения различных безосновательных гипотез и предположений. Во всяком случае две крупные унии, оставившие след в сербском сознании, - это Марчанская уния (1611) и Уния в Жумберке (1777) (III) . Обе эти унии запомнились неприкрытой жестокостью по униачению сербов этих краев.

Иные же факты введения унии - как группового перехода в католичество, так и одиночного - с сербской стороны не исследованы должным образом. А ведь количество сербов, перешедших в католичество, не так уж и ничтожно.

Следующим упущением сербских исследователей является отсутствие изучения судьбы тех сербов, которые приняли унию - и в дальнейшем превратились в полноценных католиков и хорватов. И именно которые, кстати говоря, преуспели в проявлении ненависти по отношению к Православию и к сербам.

К этому изъяну недавно добавился новый: систематическая зачистка учебников и учебных пособий от упоминания тех авторов (и их работ), которые исследовали эту проблему (Дучич, Црнянский, Лазо Костич и др.). У профессоров же, которые желали бы ознакомить студентов с этими проблемами или озвучить их в СМИ, возникают проблемы… (IV)

Уния в среде православных испытывала и успехи, и поражения. Например, уния среди населения запада Руси: (в Белоруссии и Украине) переживала поначалу успех, а затем поражение. Некогда население Белоруссии в большинстве било униатским (75%), а сейчас нет и 1%. Также, на Украине значительная часть поуниаченных православных вернулось в Православие, но существенное количество укоренилось в новой вере (сейчас их от 3 до 5 миллионов).

Всего же в мире до 13 миллионов униатов(1) . Однако выявить точное число нелегко, поскольку не учитываются те, для кого греко-католичество было лишь промежуточной станцией перехода в римо-католичество.

Уния явила свету униатские "церкви". Римо-католики указывают следующие: Армянская, Болгарская, Эфиопская, Итало-Албанская, Халдейская, Коптская, Малабарская, Маланкарская, Мелкитская, Румынская, Сирийская и Украинская Греко-Католические Церкви (2) .

2. О новой римо-католической программе униачения православных

Но все эти унии и их институализация в отдельные церкви осуществлена еще до XIX века. В том смысле вышеупомянутые унии можно определить как «старые». Новую стратегию достижения унии со стороны Ватикана поставил папа Лев XIII (3) , который в энциклике Grande munus от 1880 года преподнес доселе проводившиеся эксперименты на этом поприще в качестве служебной политики, проверенной практикой. С целью повышения эффективности дела «соединения» восточных православных с Римом на рассматриваемом этапе, была произведена реорганизация «Церкви Хорватов» и «Украинской Греко-Католической Церкви», именно которым теперь отводилась главная роль (V) .

Согласно этому плану папы Льва XIII и его сотрудников, особую кадровую роль обретают униаты украинцы (рутены) и римо-католические хорваты (4) «как единый природный мост к Балканам и к России» (VI) . Наряду с этим осуществлен ряд других мер: в Риме основан Иллирийский Колледж св. Иеронима, Комиссия Ориентального института св. Кирилла и Мефодия и т.д.

План направлен на отделение православных славян от России, которая - с точки зрения Ватикана - желает их втянуть в свою орбиту и удалить от Запада (5) . На Балканах папа совершил ряд организационных мер по усовершенствованию подчинения православных сербов. Все началось с собственно церковной реорганизации. Папа еще в 1852 году отделил от Венгерской церкви Загребскую архиепископию с той целью, что:
- Загреб станет политическим центром Южных Славян,
- сам Загреб в политическом смысле из центра архиепископии превратится в хорватский политический и культурный центр,
- новый религиозный, политический и культурный центр (Загреб) должен быть очищен от сербов (6) и стать чисто римо-католическим, Хорватским центром (VII) .

Дело было поручено Штросмайер. Из Загреба, который был неказистым городком, необходимо было сделать место, соответствующее развитому городу: Университет, библиотеку, Академию Наук, театр и.д.

Штросмайер с задачей справился.
Кроме того, для сербов была приготовлена новая западня в Боснии и Герцеговине. В соответствии с новой униатской политикой на Балканах (оккупированных после 1878 года Австро-Венгрией), папа желал создать новую церковную организацию в этом краю. Для того, чтобы план функционировал, необходимо было новую архиепископию подчинить Загребу, т.е. хорватам. В этом ключе Штросмайер и действовал. Он полагал, что «новая церковная организация должна будет усилить хорватско-славонские церковные окраины, центром единства и силы которых является Загреб, именно которому и должна принадлежать вся Церковь Южных Славян» (VIII) .

В то время еще не существовало Великой Хорватии, ассимилировавшей славянское население Славонии и Далмации, имевшие в то время свои парламенты, самобытные культуры, и, в конце концов, национальное самосознание отнюдь не хорватское.

«Представляя загребскую архиепископию очагом будущего церковного объединения, Штросмайер заявил, что необходимо усилить влияние загребского архиепископа, который имеет лишь три суфрагана (подчиненные епархии), а посему ему необходимо передать в юрисдикцию новые суфраганские епархии. Среди суфраганских епархий были бы и ново утвержденные боснийско-герцеговинские епархии. Это решение Штросмайер считал полезным как для Церкви в Хорватии и для Церкви в Боснии и Герцеговине, так и в целом для объединительных планов Святой Столицы. Ибо таким образом хорватско-славонская иерархия усилила бы свои позиции на Балканах, и смогла бы эффективно продвигать унию, несмотря на отпор многочисленных православных епископов» (IX) .

Так и случилось.

Загреб превратился в мощный римо-католический религиозно-политический центр, очищенный от сербов. Сербы, принявшие унию, стали, в конечном итоге, римо-католиками и «хорватами» (Славония, Далмация, Воеводина, Босния и Герцеговина). Незначительная часть сербов остались греко-католиками, но под давлением римо-католицизма сербы-униаты утратили национальное самосознание и были превращены в малозначащую культурную общность.
Политика охорвачивания была продолжена и во время Второй мировой, продолжена и после 1995 (7) .

В Ватикане существует правило: граница юрисдикции краевой церковной организации должна совпадать с государственной границей. Сербы - не тот случай! Белградская архиепископия охватывает границы предкумановской Сербии (т.е. без Воеводины и Косова и Метохии). В связи с этим в 2003 году папа Иоанн Павел II основал для Сербии еще и униатский экзархат (8) , следовательно, вновь стали актуальными как вопрос унии, так и вопрос отторжения частей государственной и национальной территории Сербии.

И дело не в самом факте основания экзархата, но в чрезвычайной миссионерской активности Ватикана в Черногории, Боснии и Герцеговине (X) .

В Черногории пропагандируется идеология, согласно которой черногорцы объявляются т.н. «червонными хорватами», которых Св. Савва Неманич насильно сербизировал и перевел в православие. А сейчас - якобы - «настало время вернуться к истокам: вернуться своей исконной вере и нации» (XI) .

В Боснии и Герцеговине Римская церковь провозглашает этот край своим наследием и, в связи с этим, озабочена ликвидацией Республики Сербской - барьера на пути беспрепятственного миссионерства.

Т.о. можем заключить, что план папы Льва XIII проводится и сейчас: Хорватия непрестанно расширяется, а Сербия тает. Загреб становится политическим центром, а Београд маргинализуется. Загребу приписывают значение культурного центра, Белграду - культурной провинции. Западная, римо-католическая культура в Сербии в фаворе, а собственная в упадке...

3. Разграбление православной культуры

Что же внесли римо-католики в сербскую культуру?
И что из ее наследия присвоили себе?

По этому вопросу существует немало основательных исследований. Вот в чем видит Йован Дучич глубинный смысл факта принятия штокавицы в качестве «хорватского литературного языка»:

«Нужно хорошенько запомнить, что штокавщина сербская дала хорватам не просто красивый и стройный язык, но и позволила собрать всех других штокавцев - а значит сербов - вокруг Загреба, главного штокавского культурного центра…»
Восприняв сербский язык (штокавицу) в качестве литературного языка, хорваты прихватили заодно и сербское литературное наследие, созданное на этом языке.
«Хорваты, - пишет Дучич, - никогда не имели своих народных песен. Сербы народ гуслярский, а хорваты - народ тамбуринский: и пока сербы складывали свой славный эпос, хорваты плясали. Дело в том, что сама римская церковь запрещала хорватам народные песни» (XII) .

Тема эта не афишируется, ибо в таком случае раскроется та простая вещь, что количество сербов-униатов, переплавленных в «хорватов», превосходит количество «старохорватов» (9) .

Кстати, нынче хорваты приглядываются к Николе Тесле и Иво Андричу (XIII).

4. Плоды униатства

Сущность критики унии (XIV) со стороны православных авторов можно свести к двум аспектам. Первый моральный. Для православных сам способ, которым католики добиваются унии, является крайне аморальным, неевангельским, а потому не приемлемым. Быть может, это и является основной причиной того, что православные никогда не организовывали подобные политические акции по приобретению в свои ряды римо-католиков.

Другой аспект критики унии занимается политическими последствиями, указывая на то, что смена культурного образца непременно приводит к перемене национального самосознания, и, в конечном итоге, к растворению униатов в другой нации.

Единственное, в чем преуспели униаты - в ненависти и отчуждении по отношению к тому народу и той вере, из которых новоявленные униаты произошли. Под действием новой веры и новой культуры «бывшие русские» и «бывшие сербы» стали носителями русофобии и сербофобии, презирающими православие и считающими Россию и Сербию воплощениями мирового зла (XV) .

В заключение хотелось бы отметить и то, что порою переход людей в унию происходит по вине некоторых недостойных представителях нашего епископата.

К примеру, «Уния в селе Тржичу», Карловацкой епархии, произошла вследствие того, что владыка Мийокович давал рукоположенным священникам приход только лишь тогда, когда они могли его купить. Так, Никола Гачеша из Тржича, не в силах собрать нужной суммы, нашел выход в униатстве. Куда и перешел, в конце концов, вместе со священником Петром Главашем, сыном священника Теодора (XVI).

Все вышесказанное заставляет отнестись с предельной внимательностью и бдительностью, как проявлениям униатской активности, так и к самим себе.

Похоже, Ватикан явно устал от Украинской греко-католической церкви

Одним из наиболее резких критиков состоявшейся в Гаване встречи лидера Римской католической церкви (РКЦ) Папы Франциска и Патриарха Кирилла стала Украинская греко-католическая церковь (УГКЦ). Со своими примерно 4 миллионами прихожан УГКЦ является крупнейшей из униатских церквей, находящихся под юрисдикцией Ватикана. Теперь же он, как представляется ее руководству, «ради примирения с Русской православной церковью» (РПЦ) фактически «бросает украинских униатов на произвол судьбы».

Глава УГКЦ «верховный архиепископ» Святослав (Шевчук) (на фото) , например, весьма неуважительно по отношению к авторитету собственного религиозного лидера – Папы Римского заявил: «Такое ощущение, что за нашими плечами кто-то торгует нашими душами, кто-то договаривается, даже на уровне мировых религиозных деятелей». По словам С. Шевчука, из многолетнего опыта можно сказать: «когда Ватикан и Москва организуют встречи или подписывают какие-то совместные тексты, то нам (униатам) нечего ожидать от этого чего-то хорошего». Особое недовольство Святослава Шевчука вызвали разделы подписанной руководителями двух Церквей декларации, касающиеся Украины в целом и УГКЦ в частности. Он негодует, к примеру, по поводу того, что, никак не был привлечен к выработке указанного документа. По его мнению, он имел полное право на это, будучи официальным членом Папского совета по делам единства между христианами, который в лице кардинала Курта Коха и занимался с католической стороны выработкой совместной декларации. Шевчук сетует: «Меня никто не просил высказать своего мнения, и, по сути, как это было и раньше, говорили о нас – без нас, не дав нам голоса».

Понять переживания архиепископа Святослава нетрудно, Ватикан впервые публично и юридически закрепленно отказался от осуществлявшегося на протяжении почти полутысячелетия проекта завоевания православного духовного пространства посредством унии – признания власти Папы при сохранении собственной восточной обрядности.

Отрекся он и от политики прозелитизма в целом. В гаванском документе ясно и недвусмысленно сказано: «Недопустимо использовать неподобающие средства для принуждения верующих к переходу из одной Церкви в другую, пренебрегая их религиозной свободой и их собственными традициями. Мы призваны воплощать в жизнь завет апостола Павла и «благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании» (Рим. 15:20)». В отношении же греко-католиков констатируется: «Сегодня очевидно, что метод «униатизма» прежних веков, предполагающий приведение одной общины в единство с другой путем ее отрыва от своей Церкви, не является путем к восстановлению единства». При этом в декларации отмечено, что уже созданные «в результате исторических обстоятельств» униатские церковные общины «имеют право существовать» и далее - не распускать же их по образцу 1945 года. Однако, если сам их основатель, духовный покровитель и руководитель в лице римского первосвященника фактически признает эту практику несостоятельной, то отныне они объективно обречены на маргинализацию и постепенное угасание. Осознавая это, Святослав Шевчук, при всей обиде на Рим, не спешит отвергать полностью кормящую руку. Свою паству он призывает: «Мы пережили не одно подобное заявление, переживём и это. Нам нужно помнить, что наше единство и полное общение со Святейшим Отцом, наследником апостола Петра, не является предметом политического соглашения, дипломатической конъюнктуры, и не зависит от чёткости некоего текста Совместной декларации». А вот тут лидер украинских униатов явно лукавит. Подобных заявлений и признаний со стороны Ватикана за всю историю унии не было никогда.

Конечно, по примеру прежних веков в позиции Рима можно было бы предположить наличие неких иезуитских хитростей, с помощью которых он в состоянии легко изменить данному слову. Но реалии сегодняшнего дня и проблемы, стоящие перед самой католической церковью, подсказывают, что эта страница перевернута, и Святому престолу, действительно, не до экспансии. Хорошо бы сохранить имеющееся, особенно в Старом свете, который все более теряет свои христианские традиции. Более того, есть все основания полагать, что дистанцирование Ватикана от УГКЦ связано не только с осознанием им изжитости самого явления униатства, но и с весьма неоднозначным поведением этой церкви и ее духовного руководства. Многие его поступки бросают тень на провозглашаемые Папой постулаты миролюбия и подрывают авторитет РКЦ в целом.

Не будет преувеличением сказать, что из всех конфессий современной Украины УГКЦ является самой политизированной и воинственной. Пресловутая «галицийская пассионарность», навязавшая свою волю Киеву, во многом объясняется чрезвычайно высокой степенью идеологического воздействия клира УГКЦ на всю общественную жизнь и настроения в Западной Украине. Его крайний национализм, граничащий с ксенофобией, нетерпимость к другим нациям и конфессиям откровенно вступают в противоречие с принципами римского универсализма. Причастность многочисленных капелланов УГКЦ к нагнетанию страстей на майдане и оправданию жестокостей т.н. АТО в Восточной Украине также хорошо известны. В пасхальном послании архиепископ Святослав, например, провозглашает Иисуса Христа «первой жертвой небесной сотни». О радикализме униатских верхов свидетельствует и то, как Святослав Шевчук в высшей степени предвзято истолковал пункт гаванской декларации, в котором выражается скорбь в связи с противостоянием на Украине, а все стороны конфликта призываются к «благоразумию, общественной солидарности и деятельному миротворчеству». Он умудрился усмотреть в этих словах совсем не тот смысл, который они содержали. По его словам: «Сегодня многие обращались ко мне по этому поводу и говорили, что чувствуют себя преданными Ватиканом, разочарованным половинчатостью правды в этом документе и даже косвенной поддержкой со стороны Апостольской Столицы агрессии России против Украины. Я, конечно, понимаю эти чувства».

А предшественник Шевчука, дослужившийся до кардинала Любомир Гузар откровенно призывает бороться с Россией до победного конца и считает, что «если матери не благословят своих детей на войну, то не будет украинского государства».

Не устраивает руководство католической церкви и постоянное своеволие, демонстрируемое УГКЦ, которая рассматривает Ватикан как «дойную корову», а сама поступает так, как ей заблагорассудится. При поддержке нынешних государственных властей, включая президента Порошенко, она, например, активно требует повышения своего статуса до патриархата, «как у других восточных церквей». Ее глава, именуемый ныне «верховным архиепископом», соответственно должен был бы носить титул Патриарха, подобно Патриарху маронитскому. Первое заявление нового главы УГКЦ верховного архиепископа Святослава (Шевчука) касалось именно необходимости предоставления УГКЦ статуса патриархата. Об этом же после избрания Франциска заявил и экс-глава УГКЦ кардинал Любомир (Гузар). По сути это означало бы, что, не теряя покровительства РКЦ, в своем внутреннем поведении УГКЦ обретала бы полную самостоятельность. Рим при этом не получает ничего.

Существуют проекты, идущие еще дальше – объединение всех трех действующих на Украине православных церквей – УПЦ (МП), УПЦ (КП), УАПЦ вместе с УГКЦ в единую поместную церковь. Правда, непонятно вообще в какую – православную или униатскую? Об этом почему-то никто и не говорит. Представить себе подобный симбиоз противоречащих друг другу традиций и устремлений крайне трудно, но проект этот продвигается реально. О нем, например, говорит и Любомир Гузар: «Мы церковь разделили и этим сами себя сделали плохими христианами. Если бы мы были действительно стопроцентными христианами, то мы бы заботились, чтобы церковь была одна, независимо от всех политических обстоятельств… Речь не идет (о том), хотим мы или не хотим. Здесь нет выбора. Если хочешь исполнять Божью волю, работай, чтобы церковь была одна».

Предпринимаются и практические попытки такого церковного строительства. В г. Ровно, например, местными руководителями епархий всех указанных церквей, а также двумя представителями Ровенской областной государственной администрации уже был подписан «Меморандум о создании Украинской поместной церкви». Эта инициатива, однако, пока провалилась, поскольку ряд ее участников по трезвом размышлении свои подписи отозвали. Но, очевидно, на этом дело не остановится.

Данное образование с богословской точки зрения, конечно, было бы совсем чем-то невообразимым, не столько объединяющим, сколько подрывающим устои входящих в него конфессий. Не удивительно, что РКЦ эту идею не поддерживает и в целом демонстрирует свое прохладное отношение к вопросу унии, не видя в ней больше исторической перспективы.

И, наверно, будет вполне оправданным сказать, что, если Европа устала от правящих властей современной Украины, то Ватикан явно устал от УГКЦ.

Отмирание униатства, разумеется, не будет одномоментным, но в сложившихся обстоятельствах свой смысл существования или “raison d"être” оно явно утрачивает.

О некоторых аспектах истории Греко-Католической Церкви в годы Первой и Второй мировых войн.

Лживая правда иезуитов

Не так давно мне удалось познакомиться с одним человеком, которому «посчастливилось» изучать латынь в иезуитском лицее. Рассказывая о своем обучении, он поделился со мной некоторыми наблюдениями. Одно из них буквально шокировало своей вызывающей откровенностью и цинизмом, а именно: он утверждал, что «братья» иезуиты абсолютно уверены, что ложь, высказанная публично, на самом деле не является ложью, если говоривший осознает, что намеренно лжет ради блага католической церкви и интересов иезуитского ордена. При этом он ссылался на «Духовные упражнения» Игнатия Лойолы, где, между прочим, написано следующее: «Чтобы во всем следовать истине, необходимо всегда быть расположенным верить, что то, что я вижу белым, черное, если иерархическая Церковь так определит» (1).

Фактически это его признание явилось для меня своеобразным ключом к пониманию истинной сути церковной унии, осуществленной в 1596 году между католиками и православными. Цинизм этой сделки в том и заключался, что православные, рассчитывавшие на равноправные отношения со своими собратьями из Католической Церкви, попросту были обмануты, ибо католики, следуя логике иезуитов (которые не даром являются одним из влиятельнейших орденов в Католической Церкви), нарушили все свои обещания, данные православным, о сохранении их религиозной идентичности.

На самом деле никто в Риме даже и не думал выстраивать с православными братские и взаимоуважительные отношения. В Католической Церкви всегда старались использовать унию, как таран, как средство для продвижения на Восток с целью окатоличивания православного населения Восточнославянского населения и последующего подчинения Православной Церкви, в том числе и в нашей стране, Ватикану.

Для того чтобы это понять, нужно хорошо присмотреться к действиям униатов в годы Первой и Второй мировых войн, к действиям, которые по сути своей, а точнее – от начала и до конца, являются откровенным прозелитизмом (2).

Насаждение чуждой веры

К 1914 году территория нынешней Западной Украины, т. е. та территория, где Греко-Католическая Церковь имела наибольшее количество приходов, духовенства и мирян, входила в состав Австро-Венгерской империи и официально называлась «Королевством Галиции и Лодомерии с Великим княжеством Краковским и княжествами Освенцима и Затора» (Königreich Galizien und Lodomerien mit dem Großherzogtum Krakau und den Herzogtümern Auschwitz und Zator).

Однако на Западе уже задолго до начала Первой мировой войны этот регион стал рассматриваться как плацдарм для последующего распространения католического влияния вглубь Российской империи.

Так, еще в 1900 году Папа Римский Лев XIII назначил митрополитом униатской церкви в Галиции польского графа Андрея Шептицкого, который «совершенно случайно» оказался выпускником иезуитской семинарии. Убежденный враг православия, Шептицкий начал свою бурную деятельность с того, что издал несколько посланий униатскому приходскому духовенству, в которых требовалось неуклонно и систематически пояснять народу о «зловредности» Православной Церкви, в частности отговаривая простых людей от популярного в то время паломничества в Почаевскую и Киево-Печерскую Лавру. Это, в принципе, было в духе действий австро-венгерских властей, преследовавших тех, кто открыто симпатизировал православию.

В 1907 году Шептицкий обсуждал вопрос католической миссии восточного обряда на территории Российской империи с Папой Пием X: «Шептицкому удалось убедить Пия X в том, что Греко-католическая церковь сможет сыграть провиденциальную роль своего рода моста, наведенного между католическим Западом и православной Россией… Пий X дал Шептицкому практически неслыханные патриаршие полномочия в России… Эти полномочия давали Шептицкому свободу в организации Католической церкви восточного обряда… В 1908 году Пий X дает письменное подтверждение этим чрезвычайным полномочиям, однако так, чтобы об этом не узнал никто из высокопоставленных лиц в Ватикане» (3).

И вот тут иезуитский талант Шептицкого проявился, что называется, «во всей красе»: понимая, что православный верующий народ, среди которого, собственно, и планировалось вести католическую пропаганду, воспротивится насаждению чуждой ему веры, Шептицкий идет на откровенный подлог и: «…сразу же оговаривает в самой жесткой форме во всех возможных документах необходимость “неуклонно соблюдать греко-славянский обряд во всей чистоте, не позволяя себе вводить какие-либо добавления латинского или иного обрядаˮ… Экклесиология этой униональной модели получила особое развитие в “восточных инициативахˮ понтификата папы Льва XIII и окончательно утвердилась при папе Пие X» (4).

"Честное слово" униатского кардинала
Кроме этого, Шептицкий предпринял ряд нелегальных поездок в Россию с целью ведения переговоров о переходе в католичество некоторых иерархов Русской Православной Церкви и налаживания связей со старообрядцами.

Но начавшаяся Первая мировая война внесла коррективы и во многом ограничила прозелитическую деятельность Шептицкого. Впрочем, необходимо отметить, что поначалу занявшие осенью 1914 года Львов русские войска не стали предпринимать против него и его сторонников каких-либо репрессивных мер, ограничившись лишь тем, что униатский кардинал дал «честное слово» генералу Брусилову, что не будет осуществлять никаких враждебных действий по отношению к России и православию.

Вскоре после этого Генерал-губернатор Галиции граф Георгий А. Бобринский издал обращение к населению, в котором обещал «строго соблюдать полную веротерпимость ко всем религиям и не допускать попыток к нарушению веротерпимости путем насильственного обращения в православие» (5). Правда, реальность оказалась не такой, как она виделась на бумаге. Описывая процесс присоединения оставшихся на территории Галиции униатов и связанные с ним перегибы, бывший протопресвитер русской армии и флота о. Георгий Щавельский писал: «Галицийское воссоединение показало, что ревность не по разуму весьма опасна, ибо она побуждает и умных людей творить большие глупости» (6).

В итоге эта ревность не по разуму обернулась невиданным террором со стороны австрийской власти к вновь обращенным в православие униатам: почти 10% униатских священников подверглись репрессиям за свои симпатии к России. При этом активную роль в репрессиях сыграли доносы представителей т.н. «украинской партии», которые стремились навсегда избавиться от столь ненавистных им «москвофилов». По минимальным данным, число беженцев достигало 100 тыс. человек. Но есть и более высокие цифры, согласно которым к лету 1915 года с отступающей русской армией регион покинуло 300 тыс. человек.

И все же, несмотря на распоряжения Брусилова и генерал-губернатора А. Бобринского, 19 сентября 1914 года Шептицкий был арестован и выслан в сопровождении русских жандармов в Киев. И только после Февральской революции 1917 года он был амнистирован.

Февральская революция открыла новые возможности для проникновения униатских идей в Россию. Уже в 1917–1918 годах в Петрограде и Москве возникают первые униатские общества. Просуществовать им суждено было очень недолго, и после распространения советской власти в большинстве регионов бывшей Российской империи Шептицкий вновь был вынужден сосредоточить всю свою деятельность на территории Галиции.

Греко-Католическая Церковь вслед за дивизиями Вермахта и СС

Но и в период между двумя мировыми войнами он продолжал считать объединение Православной и Католической Церквей высочайшей исторической миссией Греко-Католической Церкви: «10 октября 1939 года митрополит Андрей обратился к папе Пию XII за подтверждением тех особых полномочий для России, которые ему некогда делегировал Пий X. Однако Пий XII счел нецелесообразным обновить эти полномочия и заявил, что «в данный момент не представляется никакой нужды в ординарных или экстраординарных полномочиях». Из этого уклончивого ответа Шептицкий сделал заключение, что его особые полномочия для России оставлены без изменений, если не расширены» (7).

Именно поэтому в феврале 1940 года он призывает представителей униатского духовенства добровольно отправиться в приходы, которые предполагалось создать в Киеве, Одессе, Виннице и Полтаве. В то же время созванный в 1940 году во Львове униатский синод заявил одной из своих целей подготовку к работе по воссоединению Католической и Православной Церквей. И это при том, что «…уже в 1939 году, практически сразу после прихода Красной Армии во Львов, к миссии в Советском Союзе готовилась небольшая группа монахов… в 1940 году Шептицкий тайно назначает экзархом Сибири со всеми необходимыми полномочиями русского иезуита Виктора Новикова, который вместе со своими собратьями по ордену о. Уолтером Чишеком и о. Ежи Москвой, готовились к нелегальной поездке в Советский Союз» (8). Получив назначения от А. Шептицкого, под видом польских рабочих с западноукраинских земель они отправились на Урал, где и были арестованы НКВД.

А теперь обратите внимание на дату этого обращения: оно сделано фактически сразу после начала Второй мировой войны. Будучи грамотным политиком, Шептицкий почувствовал неизбежность столкновения между Германией и Советским Союзом и отдал свои предпочтения Гитлеру, что в последствии сослужило недобрую службу Греко-Католической Церкви. Но тогда он, безусловно, надеялся, что его пособничество нацистам послужит тем рычагом, с помощью которого он сможет перенаправить ход церковной истории в нужное ему русло и вслед за дивизиями Вермахта и СС ворваться на каноническую территорию Русской Православной Церкви.

Сегодня написано много исследований по поводу симпатий греко-католического духовенства и непосредственно самого Андрея Шептицкого к нацистскому режиму. Общеизвестно, что именно католические священники «духовно» окормляли и батальон «Нахтигаль», и дивизию СС «Галичина», и подразделения национальной украинской полиции, служившей нацистскому режиму и принимавшей активное участие в многочисленных карательных операциях, среди которых особо выделяется кровавая резня еврейского населения Львова.

В том числе униатское духовенство во главе со своим митрополитом оказывало нацистскому рейху и активную молитвенную поддержку: «Шептицкий неоднократно обращался к Гитлеру с приветственными посланиями, в которых неизменно желал победы фюреру германских фашистов. В частности, полное восторгов и подобострастия поздравительное письмо было направлено Гитлеру главой украинских униатов по случаю взятия немецкими войсками Киева. В продолжение всего периода оккупации Галиции германскими войсками Шептицкий и другие греко-католические иерархи регулярно служили молебны о даровании победы нацистам» (9).

Иезуитское поведение – банальное лицемерие

Но уже в 1943 году отношение Шептицкого к германским властям начинает меняться. Будучи опытным политиком, он предвидит поражение немцев и поэтому с иезуитской быстротой и смекалкой меняет свое отношение к советской власти, которая вскоре вновь установилась в Галиции:

«Свою лояльность к советской власти митрополит Андрей демонстрировал весьма недвусмысленно. В докладной записке, составленной и. о. уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Совете народных комиссаров УССР С.Т. Даниленко (Кариным) отмечается, что в беседе с ним Шептицкий говорил: «Я искренне рад, что Советская власть освободила нас от этих немцев, и об этой радости и об обязанностях, вытекающих из нее, говорил и говорю верующим и духовенству. Не далее, как сегодня у меня состоялся собор местного духовенства. Так вот я поучал их, как нужно быть благодарным и покорным Советской власти, ниспосланной нам Богом, и духовенство с искренностью воспринимало и воспринимает мои поучения… С целью еще более убедительно продемонстрировать свою лояльность к советской власти Шептицкий 10 октября 1944 г. написал послание на имя Сталина. В нем глава галицких греко-католиков именовал советского лидера “Верховным вождемˮ и “Правителем СССР, главнокомандующим и великим маршалом непобедимой Красной Армииˮ. По поводу вступления советских войск на территорию Западной Украины Шептицкий писал: “Эти светлые события и терпимость, с которой Вы относитесь к нашей Церкви, вызвали и в нашей Церкви надежду, что она, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастьеˮ» (10).

И все же в дальнейшем это не помогло Греко-Католической Церкви избежать разгрома, учиненного советской властью. На мой взгляд, это не удивительно, ибо иезуитское поведение, которое на самом деле составляет самую суть Унии как таковой, является не чем иным, как обычным, банальным, лицемерием. А лицемерие, как мы видим, не пользовалось популярностью даже у безбожной советской власти. Лицемерие вообще противно человеческой природе, не говоря уже о том, что оно порицаемо Евангелием. Именно поэтому сегодня нам, современным православным христианам в Украине, так трудно понять поведение наших «собратьев» из Украинской Греко-Католической Церкви, которые на словах изъясняются нам в «братской любви» и уважении к православным традициям, а на деле продолжают рядиться под православных, тем самым продолжая задуманное их предшественниками продвижение на Восток.

Иеродиакон Иоанн (Курмояров)

Примечания:

1. Св. Игнатий Лойола. Духовные упражнения.
2. Прозелитизм – стремление обратить других в свою веру (Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Русский язык, 2000. С. 566).
3. Алексей Юдин. Брестская уния и Россия в первой половине XX века // 400 лет Брестской церковной унии, 1596–1996: критическая переоценка: Сборник материалов Международного симпозиума. Неймеген, Голландия / Науч. ред. Юдин А.; Пер.: Дорман А. и др.; Библ.-богосл. ин-т Св. Ап. Андрея. – М.: ББИ, 1998. С. 73.
4. Там же. С. 74.
5. Там же. С. 71.
6. Протоиерей Георгий Щавельский. Воспоминания. Том 1
7. Алексей Юдин. Брестская уния и Россия в первой половине XX века // 400 лет Брестской церковной унии, 1596–1996: критическая переоценка: Сборник материалов Международного симпозиума. Неймеген, Голландия / Науч. ред. Юдин А.; Пер.: Дорман А. и др.; Библ.-богосл. ин-т Св. Ап. Андрея. – М.: ББИ, 1998. С. 80.
8. Там же. С. 82.
9. Петрушко В. И. Униатский митрополит Андрей Шептицкий в годы Второй мировой войны.
10. Там же.

Взаимоотношения греко-католической и православной церкви многократно становились предметом исторических исследований, а сами взаимоотношения характеризовались как конфликтные в силу того, что греко-католические иерархи признавали верховенство Папы Римского, а не православного Патриарха.

Брестская уния 1596 г., от которой отсчитывается история греко-католицизма, спровоцировала множество смут и раздоров в православной среде. Очень четко это видно на примере Западной Украины, где униатская церковь превратилась в духовную наставницу украинского национализма, а такие одиозные националистические организации, как ОУН и УПА состояли из греко-католиков практически на 100%. Сыном униатского священника был Степан Бандера, видные иерархи западно-украинского униатства (Андрей Шептицкий, Иосиф Коцыловский, Иосиф Слепой) пошли по пути коллаборационизма с Третьим Рейхом, а основоположник украинского интегрального национализма Дмитрий Донцов призывал православных украинцев переходить в греко-католичество - промежуточный этап на пути к принятию римо-католичества. Только так украинцы смогут окончательно стать европейским народом, полагал Д. Донцов.

Сегодняшние события вокруг Украины заставляют поднять вопрос о современном униатстве и перспективах его взаимодействия с православием. Западно-украинский униатский полюс в границах православной Украины всегда был пассионарной, пульсирующей точкой, с осознанием собственной духовно-мировоззренческой миссии, которая состоит в том, чтобы сделать Украину европейским государством, максимально удаленным (в духовно-политическом плане) от православной России.

Униаты были движущим ядром первого, «оранжевого» майдана, и они же были передовым отрядом второго майдана 2013 г. Не преувеличивая их значимости, и не отрицая факта, что за этим стояли политики более космополитичные, а сами униаты использовались втемную, подчеркнем, что русско-православному ареалу неминуемо придется искать приемлемый формат соседства с ними. Пока этот формат - предельно конфликтный, и мы видим, как при содействии политиков, маргинальное, по большому счету, униатство, успешно определяет идеологический облик православной Украины, придавая ему гипертрофированно русофобские черты, усиливая напряжение у западных границ Русского мира.

Необходимо вспомнить, что многие столетия после заключения Брестской унии греко-католики считали свою веру «русской верой». Сейчас нет смысла перечислять огромное множество литераторов, этнографов, историков и богословов прошлых веков, которые были носителями общерусских взглядов, и выходцами из униатских кругов. С самого начала принятия Брестской унии в униатской среде не прекращалась работа по возвращению униатов в лоно православной церкви, очищению восточного обряда от латинских напластований, искоренению полонизмов и сближению литургического языка с церковно-славянским.

Такие настроения среди греко-католиков продлились до первой половины ХХ в. Конечно, к тому времени в этой среде окрепли и обрели влияние антирусские элементы, и нужно говорить о конкуренции двух идеологических полюсов в лоне греко-католической церкви - русофильского и русофобского. Потенциал первого был уничтожен лишь в годы Первой мировой войны путем физического устранения австро-венгерскими войсками его носителей. Говорить о наличии русофильских тенденций в униатской среде после Первой мировой войны, можно, скорее, с натяжкой, за исключением Закарпатья, где униаты-русины остаются русофилами по сей день.

Границу цивилизационного соприкосновения греко-католицизма и православия с места не сдвинуть. Если все прошедшие века греко-католицизм вел духовно-политическое наступление на восточном (православном) направлении, нет предпосылок, что так не будет продолжаться в этом столетии. Изначально униатство не было этнически-русофобским (униаты считали себя «русским народом», а свою веру «русской верой»), а стало таким в результате «политической инженерии» соседних государств.

Сегодня мир входит в фазу серьезной геополитической трансформации, и энергетически напряженные рубежи соприкосновения цивилизационных плит проходят либо по территории России, либо вблизи нее, неся с собой угрозу очередных встрясок. Точки соприкосновения униатства и православия - один из таких рубежей. Для принятия контрмер требуется авангардный стратегический подход, позволяющий действовать с заделом на полвека-век вперед, т.е., как минимум, в рамках среднесрочного хронологического цикла. Униатский вопрос локализован в границах западного вектора российской политики, но происходящее на Украине придает ему бо льшую важность.

После воссоединения Крыма с Россией и отказом Донбасса жить в составе Украины Галиция, как униатско-русофобский полюс, больше не имеет противовеса (в лице православного Крыма и Донбасса). Это приведет к росту идеологического влияния униатской Галиции на все украинское общество, которая останется вне конкуренции. Значимость униатского элемента в видении политического будущего Украины значительно возрастает.

Униатству надо вернуть его первоначальный облик, т.е. таковой, каким оно обладало на момент принятия Брестской унии. Хотя сама идея унии уже есть антиправославный шаг, широкие массы населения в богословских тонкостях не разбирались, и, как уже упоминалось, полагали, что униатство - такая же русская вера, как и православие.

История появления униатской церкви на западнорусских землях - часть общей истории Русского мира, но это долгое время ускользало от внимания русской патриотической мысли. Униатство воспринималось, как внешнее и чуждое, и взгляд на него многих исследователей был ретроспективным, без анализа ситуации на будущее. Это привело к тому, что униатский ареал долгое время оставался «вещью в себе», черпая политические и идеологические смыслы из католицизма. Сегодня очень сложно назвать униатство «русской верой», а еще сложнее поверить, что оно так называлось еще 150-200 лет назад.

История хранит множество громких имен, которые боролись за русское измерение униатства, что оканчивалось, как правило, возвращением в православие и в лоно общерусской культуры. Униатство знает несколько периодов массового воссоединения с православием: т.н. «схизма Товта» 1900-1914 гг., т.н. «тылявский раскол» 1926 г. и т.д., когда сотни тысяч галичан и зкарпатцев вернулись в православие. Эти факты намеренно замалчиваются, а, между тем, они суть часть истории Украинской греко-католической церкви.

Пришло время возродить богословское наследие «русского униатства», сделать полемические труды его представителей предметом широкого обсуждения и объектом внимания исследователей. Если униатство начиналось, как «русская вера», оно не должно таким же и оставаться. В силу разных причин все произошло по-другому, но это не повод оставлять ситуацию на самотек. Если в греко-католической среде возродятся очаги «русской веры», отношение многих униатов к Русскому миру изменится. Украинский национализм монополизировал право толковать историю униатской церкви на свой лад, отторгая все, что не укладывается в прокрустово ложе такого толкования. В его изложении история униатства сужается и сводится исключительно к русофобским мотивам. Мириться с этим не стоит.

Необходимо учреждать богословские премии имени представителей «русского униатства», посвящать им телевизионные и литературные проекты, конкурсы, конференции и прочими методами содействовать изучению и актуализации их наследия. Необходимо подчеркивать их идеологическую позицию, которая сближала их с Русским миром и православием. В самой униатской среде нужно поддерживать русофильские тенденции, которые там слабо теплятся, и способствовать их укреплению. При последовательной работе в этом направлении греко-католическая церковь перестанет быть «вещью в себе», выразительницей и опекуном исключительно национал-русофобских интересов украинского политического «бомонда». В ней могут появиться иные религиозно-идеологические настроения, иной, альтернативный полюс.

Насколько это целесообразно? Очевидно, быстро таких результатов достичь не удастся, но это не оправдывает пассивного отношения к изложенной проблематике. Политическая действительность показала, что долгая пассивность в этом вопросе не защитила Русский мир от натиска с запада, в т.ч., в религиозной сфере (регулярные погромы униатами православных церквей на Западной Украине). Необходимо начинать работу в самой униатской среде, и работа эта будет не чем-то привнесенным извне, а причастным самому ареалу греко-католической веры, ее истории и становлению. Это будет возрождением забытых, но ярких страниц униатства, и освещением событий, происходивших на землях, где господство греко-католичества сегодня никем не оспаривается.

ЧП районного значения с правильным медийным сопровождением - классический сценарий для раскачки ситуации в стране. Недавно как раз подобная информационная атака была предпринята в белорусской глубинке, недалеко от крупного железнодорожного узла Брестской области - города Барановичи.

Верующие установили у часовни два деревянных креста. На одном из них прикрепили табличку в память о воссоединении униатов и православных в Беларуси в XIX веке. Был использован слоган с медали царских времён: «Отторженные насилием (1596) воссоединены любовью (1839)».

Медаль в честь воссоединения униатов с православными

Сразу же отреагировали оппозиционные медиа, традиционно увидев здесь «руку Кремля» ©.

Газета «Наша Нива» как бы невзначай отмечает, что эти кресты и часовня, что рядом, построены вблизи туристического комплекса. Он возводился за российские деньги. Тут я делаю небольшое лирическое отступление. Современная редакция «Нашей Нивы» считает себя законной наследницей и продолжательницей дела той «Нашей Нивы», которая существовала в начале XX века. Деньги на издание этой периодики приходили в том числе от Павла Милюкова из кадетской партии. То есть газета финансировалась из «москальского» источника. Это так. К слову.

Кроме того, первоначально «Наша Нива» сообщала, что кресты установлены казаками. Хорошо, что не засланным казачками. Но сейчас в глазах оппозиционной общественности быть казаком - это уже криминал и почти «рука Кремля» ©. И эти же самые круги поют нам песни о том, что стигматизация - это дурной тон…

Ультраправый активист-язычник Дмитрий Мицкевич делает для польского телеканала «Белсат» провокационный репортаж про установленные под Барановичами православные кресты.

По инсайдерской информации, которую мне удалось получить, «антиуниатский» крест устанавливали местные люди, а не только казаки, как утверждают оппозиционные медиа. Правда, сельсовет не был введён в курс дела. Местные утверждают, что и первый, и другой кресты поставлены на частной территории. В данном случае не совсем понятно, зачем вообще нужно согласование с властями. Ну да ладно. Это всё же немного другая тема.

Без креста

Важно в этом случае то, что акцент поставлен именно на «антиуниатскости». Стоило только православным людям установить крест с табличкой, которая чётко определяет позицию об унии, сразу же напали оппозиционные СМИ. Основной их посыл прост. Снимите с креста табличку. Она нам не нравится, ведь обижает униатов.

Местная власть среагировала на публикации в оппозиционных медиа. Была назначена встреча со священником. Естественно, многие верующие тоже захотели прийти. Как утверждает информированный источник, поняв это, местный исполком спешно перенёс время, чтобы успел прийти только клирик. Хватило мудрости не принимать решения о демонтаже крестов. Кстати, один из них поставлен на месте старого. Так что вопросов нет. По второму информация противоречивая. Одни сообщают, что табличку с упоминанием об унии власти постановили снять, другие говорят, что исполком поручил её просто «узаконить».

В любом случае это попытка столкнуть лбами всех: униатов с православными, православных с властью. Дело рук людей, явно не носящих крест. А они вообще уверены, что все кресты у нас в деревнях установлены законно с формальной точки зрения? Давайте, что ли, проведём ревизию? Но тогда оппозиционные СМИ тоже поднимут шум: «Власть на святое покусилась, на поклонные кресты!» Потому что действующей власти вмешиваться в церковные дела нельзя, а оппозиции можно. Такова логика этих людей.

Без фресок

Ну что же. В таком случае предлагаю оппозиционным СМИ вмешаться в другой феномен религиозной жизни. Есть в деревне Солы (Гродненская область) не совсем обычный костёл. Построен он в тот период, когда часть современной Беларуси была в составе Польши. Одна из фресок в костёле изображает победу польских военных над Красной армией в сражении под Варшавой в 1920 году… Вот как тут быть? Это не политика? Такой откровенный польский патриотизм не помешает ли молиться там католикам - патриотам Беларуси? Может, замазать тогда фреску?

Фреска в костёле в Солах. Фото Василия Семашко

И вообще можно создать комиссию для массовой проверки костёлов и церквей Беларуси на политическую, историческую и гендерную нейтральность. Наверное, после этого у нас вообще мало чего останется от храмов… Поэтому в данной сфере нужно действовать аккуратно. Костёлы и храмы - чувствительные места на теле Беларуси, как и Украины, России и других стран.

Многие наши оппозиционеры или не до конца это осознают, или специально занимаются провокациями. А уния для них - это самый настоящий фетиш, священная корова. Чтобы доказать свою верность идеалам оппозиции, нужно поддерживать униатов.

Например, в ноябре 2011 года Папе Римскому Бенедикту XVI (сейчас он на пенсии) было направлено коллективное письмо с просьбой назначить епископов для униатов Беларуси. Так вот, под ним поставили подписи многие, кто относит себя к оппозиции. В частности, это историк Владимир Орлов, журналист Сергей Дубовец, редактор «Нашей Нивы» Андрей Дынько и многие другие. Вряд ли их всех можно назвать полностью воцерковлёнными греко-католиками. Тем более что ныне покойный поэт Нил Гилевич, бывший среди подписантов, был отпет не в униатском храме, а в Петропавловском соборе Минска. А это вообще интересный факт. Собор построен в начале XVII века именно как протест против унии. Приход переживал несколько периодов упадка. Закрывался, но основная часть здания уцелела до наших дней, и никогда этот храм не был униатским.

Письмо представителей белорусской националистической интеллигенции Папе Римскому с просьбой назначить епископов для униатов Беларуси. Среди подписантов главный редактор газеты «Наша Нива» Андрей Дынько.

Если бы Гилевич был действительно практикующим и глубоко убеждённым греко-католиком, его бы в этом соборе не отпевали. Таким образом, подпись под обращением была чисто политическим жестом.

Без епископов

Так сложилось, что в наши дни уния оказалась на белорусских землях в меньшинстве и в какой-то момент вообще чуть не исчезла. В наше время были попытки примирения. Но есть проблема. Православный человек, конечно, может принять униатов в качестве братьев. Все люди братья. Но как принять политику имитации православия в рамках католицизма? Сами католики прекрасно всё это понимают и не очень хотят, чтобы в Беларуси появились какие-то отдельные униатские епископы. Им вышеупомянутое письмо совершенно не ко двору. Римско-католические иерархи предпочитают держать униатов под своим крылом. Я был свидетелем того, как архиепископа Тадеуша Кондрусевича, главу католиков Беларуси, публично спросили, когда же у местных униатов появятся свои епископы. Он сначала растерялся, потом стал мягко намекать на то, что не нужны нам никакие греко-католические иерархи.

Архиепископ Кондрусевич мудро не хочет портить отношения с православной конфессией. В 2012 году тогда ещё православный первоиерарх Беларуси митрополит Филарет ясно дал понять секретарю Конгрегации Римской курии по делам восточных церквей, униатскому архиепископу Кириллу Василю, что вопрос с унией решён раз и навсегда. Вот как эту встречу описывали официальные церковные СМИ: «Митрополит Филарет констатировал, что вопрос об униатстве вносит во взаимоотношения двух церквей некоторую напряжённость. Владыка экзарх напомнил об оценке унии, выраженной в ряде новейших соглашений между римско-католической и поместными православными церквами. В частности, Его Высокопреосвященство процитировал заявление Международной смешанной комиссии по богословскому диалогу, сделанное в 1990 году во Фрайзинге (Германия): «Уния как метод… не служила целям сближения церквей. Напротив, она вызвала новые разделения. Создавшееся таким образом положение явилось поводом для столкновений и несчастий, которые запечатлелись в исторической памяти обеих церквей»».

Без памяти

Верно подметил митрополит. Это хорошо запечатлелось в исторической памяти ОБЕИХ церквей. Но какое это имеет значение для тех, кто конструирует историко-политические мифы? Им память не нужна.

А ведь необходимо отдавать отчёт в том, что уния изначально была больше политическим проектом, нежели миссионерским. Во времена Великого княжества Литовского (ВКЛ), в XVI веке, началось сознательное окатоличивание элит. Процесс стартовал не мгновенно. Тенденции такие были и ранее, но в 1596 стартовал именно системный процесс. При участии ордена иезуитов в Бресте католики и православные подписали документ об унии, то есть как бы объединении. Если же провести аналогию с бизнесом, это было недружественное поглощение. Грубо выражаясь, Ватикан «отжал» важный актив у Константинопольского патриархата. Именно в его юрисдикции были православные ВКЛ.

Среди обывателей считается, что тогда православных просто формально переподчинили, что в жизни приходов ничего не изменилось, но это не так…

Подписание унии - это в том числе результат предательства. Епископы Ипатий Поцей и Кирилл Терлецкий подготовили «сделку» со стороны православных.

Когда люди поняли, что же именно произошло, была волна возмущений. Естественно, польские власти заранее это предусмотрели. Вступила в действие серия контрмер, в том числе и законодательных, по ущемлению прав православных. Подробнее с этими документами можно ознакомиться в книге исследователя Василия Беднова «Православная Церковь в Польше и Литве». Она доступна в сети на различных ресурсах.

Но если кратко, то суть простая. Шляхту всеми путями вытаскивали из православия. Она всё меньше становилась русской (русинской, белорусской) и всё больше превращалась в польскую. Такая колонизация ВКЛ со стороны польской державы сопровождалась и языковой политикой.

Без языка

Старобелорусский язык фактически становился социальным диалектом крестьян. Кстати, в наше время широко распространено ошибочное мнение о белорусскости униатов. Мол, на самом деле они белорусский язык сохраняли, служили на нём. В реальности службы проходили на том варианте церковно-славянского, который существовал в то время. Одна из старых книг-служебников униатов есть в епархиальном музее в Витебске, и она это доказывает.

Интересно, что нередко униаты продолжали пользоваться православными изданиями, в том числе и по бедности. А иногда это было скрытое желание сохранить традиции. Доходило даже до того, что писали служебники от руки.

Латинизация униатов, конечно, произошла не сразу и не везде. Считается, что первый униатский служебник был издан в 1617 году в Вильне (Вильнюсе). В его создании участвовал небезызвестный епископ Иосафат Кунцевич. Так вот, та книга пока что практически ничем не отличалась от православного варианта. Но уже в те времена звучали голоса против восточного обряда, против славянского языка. В 1587 году папский посланник Антонио Поссевино заявлял, что, конечно, в случае унии русинам можно дозволить служить на своём церковно-славянском языке либо на греческом. Но лучше их со временем латинизировать. Эта позиция легата признаётся даже униатами. Например, о ней пишет украинский униатский священник Петро Галадза, живущий сейчас в Северной Америке.

Без обряда

В любом случае, элиту точно латинизировали довольно быстро. Униатская церковь всё больше становилась вариантом для низов общества. Постепенно формировалось брезгливое отношение к униатам, как к лузерам.

Были случаи полного перехода духовенства (или детей православного духовенства) в латинский вариант. Например, в 1640-х годах прославился Касьян Сакович. Он не просто стал римо-католиком, а в своём сочинении Perspectiwa довольно чётко провёл традиционную римскую линию о единстве литургической практики. Отторжение восточного обряда с его стороны было таким сильным, что униаты даже добивались в Риме запрета книги Саковича.

Примерно через 30 лет после выхода его труда появилась первая униатская богослужебная книга, где в «Символе Веры» добавлено знаменитое filioque, то есть богословская формула, согласно которой Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Это чисто римская идея, которая в православии не прижилась.

Дальше - больше. Для униатов стали вводить чисто западный римско-католический праздник Непорочного Зачатия Девы Марии. Прививалась традиция шествий на праздник Божьего Тела. Тоже чисто западный обряд. Было и другое.

В 1720 году в польском городе Замостье созвали знаменитый собор, который утвердил для униатов учения об индульгенции и чистилище, а также другие постулаты. Латинизация обрела более системный характер. Конечно, лишить полностью славянского языка не получалось, но смысл молитв и других текстов был уже римский, не восточный. Проект унии становился всё более лживым. Внешне сохраняется относительная схожесть с православием, но начинка совсем иная. По большому счёту никакого православного обряда у большинства униатов уже не было. Действительно, он стал греко-католическим.

Без антидота

Но, повторюсь, все эти факты мало кого интересуют в оппозиционных кругах. И эта парадигма распространяется в обществе, как вирус. А всё потому, что малодоступны антидоты - объективные исследования унии. Многие наши историки или не спешат исследовать тему, или их публикации запрятаны где-то на дальних полках.

Реальность такова, что нередко экскурсоводы рассказывают туристам о том, что униатские храмы население якобы больше любило, и они проиграли конкуренцию. А проиграли потому, что служили не на роднай мове. Примерно 10 лет назад подобный тезис даже проник в школьные учебники истории. Это активно дезавуировал известный православный переводчик отец Сергий Гордун.

Как уже говорилось, униаты не просто лишались близкого им славянского языка в богослужениях, но и самой богословской, если хотите идеологической, сути православного прошлого. Представьте, что компартия продолжает ходить с красными флагами с серпом и молотом, но вещает о победе мирового капитала…

Митрополит Иосиф Семашко

В какой-то момент греко-католики доигрались до того, что в ряде храмов даже не стало иконостасов, обучение униатских священников было полностью взято под контроль римско-католическим начальством.

Но сегодня солидная часть белорусской интеллигенции упорно верит в миф о том, что униаты были чуть ли не хранителями некоей истинной белорусской веры, белорусского языка. А потом пришли злобные московские спецагенты и всё испортили. О том, что православная реконкиста десятилетиями зрела в умах некоторых униатских клириков, многие или предпочитают не вспоминать, или действительно этого не знают.

Один из инициаторов воссоединения - митрополит Иосиф Семашко - изначально был именно в униатском духовенстве. Это свой, местный, а не засланный «москальский» казачок. Да, он пользовался в определённой степени админресурсом Российской империи. Однако же по большому счёту деятельность его и соратников по подготовке массового возврата из унии в православие осуществлялась на свой страх и риск. В случае массовых волнений и неприятия его плана вся ответственность лежала бы не на властях. Обратим внимание, что российские власти после присоединения обширных земель Речи Посполитой не собирались издавать срочные указы о переводе униатов в православие. Павел I, к примеру, вообще считал, что греко-католиков надо полностью отдать в подчинение римско-католической польской иерархии. Отчасти так и произошло. Униатов и латинизировали, и полонизировали одновременно.

Без перспектив

Ну а что мы имеем сейчас? Нынче, как бы ни было обидно униатам, их проект в Беларуси - рудимент церковно-политических авантюр прошлого. Это малочисленная группа, которая не очень-то и нужна как православным, так и католикам. Потому и продолжаются попытки найти некую нишу, поиграть в политику. В этом плане интересна фигура ныне покойного униатского священника Александра Надсана. В последние годы он часть времени проводил в Англии, часть в Беларуси. В годы войны, будучи совсем молодым, был в коллаборантских организациях. Затем, уже в 1944 году, бежал на Запад. Считается, что во Франции он вступил в ряды Сопротивления. Наверное, так и было. Но что-то не очень любит белорусская греко-католическая общественность вспоминать его коллаборантский период. Ведь получается, что Надсан был по другую сторону от униатского священника Антона Неманцевича, которого тогда замучили гитлеровцы. Причём это был не просто священник, а экзарх белорусских греко-католиков. Считай, что представитель Ватикана… С таким противоречием в истории перспективы униатов сейчас туманные.

Ну да ладно. Интересен и другой аспект. Вспомним, какова была тактика Надсана: не религиозная, а больше политическая. Например, особо не вдаваясь в суть вопроса, он осудил в 2012 году приговор по делу Коновалова и Ковалёва. Первый из фигурантов, напомню, устроил взрыв на станции минского метро, погубив более десятка людей. Дело было политизировано оппозиционными массмедиа. Надсан, не побывав на судебном процессе, подхватил волну и заявил, что обвиняемых покарали «без должного суда», что виновность не доказана. Вспомнил он в правильном оппозиционном ключе и о другом политизированном уголовном деле… Кому интересно, всё это записано на видео и есть в интернете. Это явное вмешательство в политическую жизнь через церковный институт. И вот теперь, накануне местных выборов, кто-то снова решил достать из рукава старую униатскую карту, заставить православных изменить свою оценку униатского периода. Обычно это называется гражданским диалогом и поиском примирения. Мол, вы, православные, помалкивайте, а мы вас трогать не будем.

Порой доходит до анекдота. Помнится, на одной из пресс-конференций журналистка, сочувствующая униатам, задала очень показательный вопрос католическому епископу.

Мол, не пора ли в рамках процесса примирения предложить православным тоже канонизировать униатского архиепископа Иосафата Кунцевича.

Епископ минуты две оправлялся от шока. Для тех, кто забыл, напомню, что Кунцевич был убит разъярённой толпой жителей Витебска в 1623 году. Естественно, я не поддерживаю такой способ борьбы с идейным оппонентом, как убийство. Но именно Иосафат Кунцевич был тем человеком, который шантажом присоединял приходы к унии. Грозил священникам, что, если не перейдут в греко-католичество, их общины лишатся храмов. Если ему мешали, он жаловался польским властям, и те применяли военную силу против несогласных. Из-за него многие православные порой были вынуждены молиться не в своих церквях, а в шалашах за чертой города.

Канонизация этого человека православными будет означать предательство самих себя. Это никакое не примирение, а унижение. Причём унизиться надо перед малочисленной религиозно-политической субкультурой, которую определённые круги упорно пытаются представить нам в виде оплота всей белорусской культуры. Но базовая ценность белорусской культуры, как и в целом восточных славян, - это не уния, а толока - истинное чувство локтя, которое называется соборность. На том и стоим.