Государственный совет был основан. Манифест об образовании государственного совета. Центральные органы власти и управления

Божиею милостию

Мы, Александр Первый,

император и самодержец
Всероссийский,
и прочая, и прочая, и прочая

К утверждению и распространению единообразия и порядка в государственном управлении признали мы нужным установлению Государственного Совета дать образование, свойственное пространству и величию нашей империи. С того времени, как отечество наше, собрав воедино раздробленные некогда удельным владением его силы, природным разумом и твердостью духа отверзло себе все пути к славе и могуществу, внутренние его установления, постепенно усовершаясь, многократно прелагаемы были по разным степеням гражданского его существования. Истинный разум всех сих усовершений состоял в том, чтоб по мере просвещения и расширения общественных дел учреждать постепенно образ управления на твердых и непременяемых основаниях закона. К сему склонялись многократные постановления о лучшем образе издания законов, об устройстве порядка судного и исполнительного.

Если политические происшествия в некоторых эпохах затрудняли и умедляли шествие правительства нашего к сей постоянной цели, то вскоре наступали другие времена, в коих вознаграждалось прошедшее и сильным движением ускорялся путь к совершенству.

Век Петра Первого, Екатерины Второй и блаженной памяти любезного родителя нашего многие гражданские учреждения усовершил, остановившиеся подвигнул и будущие приуготовил.

Таким образом, действием промысла вседержащего, отечество наше во всех временах среди мира и войны неуклонно продолжало шествовать в стезях гражданского его усовершения.

Восшед на престол, первое попечение наше было удостовериться в тех основаниях, кои до дней наших положены были к устройству внутреннего государственного управления. Желание наше всегда было видеть сие управление на той степени совершенства, какой может быть совместен с положением империи, толико пространной и в силах ее многосложной. Наставшие войны и внешние политические превращения многократно отвлекали нас от исполнения сих предположений. Но среди войны и беспрерывных забот, настоящему времени свойственных, мы не преставали мыслить о усовершении внутренних наших установлений.

Зная, сколь существенно для блага верных наших подданных оградить собственность их добрыми гражданскими законами, мы обратили на часть сию особенное внимание. Усилия, кои со времени Петра Великого употребляемы были к дополнению и пояснению гражданского нашего права, доказывают, что тогда уже чувствовали всю важность и настоятельную нужду его исправления. В последующие времена с умножением народа, с расширением собственности, с успехами промыслов нужда сия сделалась ощутительнее.

Всевышний благословил желания наши. С окончанием протекшего года мы имели удовольствие видеть и удостовериться, что сие важное дело восприяло успешное движение. Первая часть гражданского уложения окончена, другие постепенно и непрерывно за нею последуют.

По примерам древнего отечественного нашего законодательства мы не оставим назначить порядок, коим уложение сие совокупным рассмотрением избраннейших сословий имеет быть уважено и достигнет своего совершенства.

Но законы гражданские, сколь бы они ни были совершенны, без государственных установлений не могут быть тверды.

В числе сих установлений Совет издавна занимал важное место. В начале своем он был временным и преходящим. Но при вступлении нашем на престол, наименовав его Государственным, мы тогда же предназначили дать ему в свое время образование, свойственное публичным установлениям.

Ныне, с помощью Вышнего, положили мы совершить сие образование на следующих главных началах:

I. В порядке государственных установлений Совет составляет сословие, в коем все части управления в главных их отношениях к законодательству соображаются и через него восходят к верховной императорской власти.

II. По сему все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях предлагаются и рассматриваются в Государственном Совете и потом действием державной власти поступают к предназначенному им совершению.

III. Никакой закон, устав и учреждение не исходит из Совета и не может иметь своего совершения без утверждения державной власти.

IV. Совет составляется из особ, доверенностью нашею в сословие сие призываемых.

V. Члены Совета могут иметь звания в порядке судном и исполнительном.

VI. Министры суть члены Совета по их званию.

VII. В Совете председательствуем мы сами.

VIII. В отсутствие наше место председателя занимает один из членов по нашему назначению.

IX. Назначение члена председательствующего возобновляется

Ежегодно.

X. Совет разделяется на департаменты.

XI. Каждый департамент имеет определенное число членов, из коих один председательствует.

XII. Министры не могут быть председателями департаментов.

XIII. Члены всех департаментов составляют общее собрание.

XIV. Члены Совета, при определении коих не будет назначен особенный департамент, присутствуют в общих собраниях.

XV. Распорядок членов по департаментам возобновляется каждые полгода по нашему усмотрению.

XVI. Присутствия департаментов и общих собраний имеют положенные дни, но по уважению дел во всякое время они могут быть созваны особенным нашим повелением.

Предметы Совета, разделение их по департаментам, состав и образ их действия определяются подробно особенным учреждением, вместе с сим издаваемым.

Утвердив на сих основаниях бытие Государственного Совета, мы призвали в состав его людей, знанием отечественных законов, трудами и долговременною службою отличившихся.

Государственный Совет, таким образом составленный, в первых своих собраниях обратит внимание на следующие главные предметы:

Первое. Гражданское уложение, по мере совершения его с принадлежащими к нему судебными обрядами и устройством судебных мест, будет поступать на его уважение. За сим последует уложение уголовное. От успешного окончания сего труда зависит общее устройство судебной части. Вверив оную особенно Правительствующему сенату, мы не умедлим дать сему высшему в империи нашей судебному сословию образование, важному назначению его свойственное, и присоединим к его установлениям все, что может их усовершить и возвысить.

Второе. Различные части, министерствам вверенные, требуют разных дополнений. При первоначальном их учреждении предполагаемо было постепенно и соображаясь с самим их действием приводить сии установления к совершенству. Опыт показал необходимость довершить их удобнейшим дел разделением. Мы предложим Совету начала окончательного их устройства и главные основания общего министерского наказа, в коем с точностью определятся отношения министров к другим государственным установлениям и будут означены пределы действия и степень их ответственности.

Третье. Настоящее положение государственных доходов и расходов требует также неукоснительного рассмотрения и определения. На сей конец доставим мы Совету план финансов, составленный на началах, части сей наиболее свойственных. Главные основания сего плана состоят в том, чтоб всевозможным сокращением издержек привести их в надлежащую соразмерность с приходами, установить во всех частях управления истинный разум доброй экономии и самыми действенными мерами положить твердое основание постепенной уплаты государственных долгов, коих ненарушимость, удостоверенную всеми государственными богатствами, мы всегда признавали и будем признавать одним из важнейших и неприкосновенных обязательств нашей империи.

Дан в Санкт-Петербурге в 1-й день генваря в лето от рождества Христова 1810, царствования же нашего в десятое.

Государственный Совет с момента создания в 1810 году и до Февральской революции занимал особое место в государственном механизме Российской империи. За все это время его роль то усиливалась то ослабевала,. Однако юридически Государственный Совет всегда оставался высшим законотворческим органом империи. Он упорядочивал процесс законодательства: опытные сановники подвергали каждый поступавший законопроект основательной обработке, добиваясь наиболее полного соответствия его норм интересам государства.

Деятельность, полномочия и устройство Совета определялись специальным нормативным документом - “Образование Государственного Совета” (далее “Образование”). Этот орган призван был осуществлять также и кодификационную деятельность. Члены Совета назначались императором. Постоянным председателем Государственного Совета объявлялся монарх. В структурном плане Совет состоял из Общего собрания, четырех департаментов, двух комиссий и Государственной канцелярии. Канцелярия была не только делопроизводственным департаментом: именно в ней все законопроекты подвергались редакционной шлифовке еще до обсуждения на Общем собрании.

Согласно “Образованию”, юридическую силу имело мнение большинства членов Совета. Хотя на практике это правило соблюдалось не всегда: царь рассматривал не только мнение меньшинства, но и мнения отдельных членов Совета, выбирая наиболее близкое ему. По “Образованию”, законами могли становиться лишь законопроекты, обсуждавшиеся в Государственном Совет е и утвержденные монархом, что также не соблюдалось в действительности.

С течением времени компетенция Совета теряла четкие очертания. Происходило наделение Государственного Совета финансовыми, судебными и административными функциями, не свойственными его первоначальному назначению. Одновременно сокращались функции в законотворческой сфере.

Судебные вопросы стали рассматриваться Советом уже с 1812 года. Первоначально на его решение предлагались дела только в тех случаях, когда возникали разногласия в мнениях Общего собрания Сената и Военного Совета. Но постепенно в правило вошло рассмотрение судебных дел и по другим вопросам, причем постановления Сената перестали иметь силу до окончательного решения Государственного Совета. Последний получил также право изменять приговор по уголовным делам.

Указом от 5 апреля 1812 года Совет получал чрезвычайные полномочия на время отсутствия монарха, подчиняя себе министерства. 29 августа 1813 года вышел Указ, согласно которому решения большинства собрания Государственного Совета во время продолжительного отсутствия царя в столице становились законом. Более того, не требовалось немедленно извещать императора о принятом решении. Эти меры, значительно усилившие государственное значение Совета, рассматривались как временные. Однако при переиздании “Образования” в 1832 году они были в нем закреплены.

С 1811 года Государственный Совет стал рассматривать финансовые дела. За 1823-1825 гг. было принято несколько указов, согласно которым Совет наделялся полномочиями рассматривать сметы о доходах и расходах двух столиц, ежегодно вносимые Министерством внутренних дел в департамент государственной экономии.

В 1832 году появился особый департамент по делам царства Польского. Его образование было вызвано восстанием 1830-1832 гг. в Польше.

В то же время происходило существенное ограничение прав Государственного Совета. Так, по “Образованию” 1810 года, министры должны были предоставлять Совету ежегодные отчеты о проделанной работе. Однако с 1832 года обсуждение даже этих ежегодных отчетов было изъято из компетенции Государственного Совета. С этого времени министры и главноуправляющие отдельными частями министерств должны были отправлять свои отчеты в Комитет министров, орган малочисленный и гораздо менее доступный суду общественного мнения.

В 1826 году Комиссия Совета по составлению законов была преобразована во II отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Департамент законов, таким образом, лишили функции по выработке всех законопроектов до вынесения их на обсуждение, что ослабило законотворческие возможности Государственного Совета в целом. В 1835 году в самостоятельное учреждение была преобразована Комиссия прошений.

В свою очередь, в “Учреждении военного министерства”, изданном в 1836 году, говорилось, что все дополнения и пояснения к законам, а также меры усовершенствования законодательства по военной части, не имеющие связи с другими ведомствами, должны предоставляться на высочайшее рассмотрение не Государственным, а Военным Советом.

Из административных дел до 1842 года на рассмотрение Государственного Совета были переданы лишь дела Сибирского комитета.

Важной вехой в истории Совета стала замена “Образования Государственного Совета” 1810 году новым “Учреждением Государственного Совета” 1842 года (далее “Учреждение”).

Поводом к разработке “Учреждения” послужило намечавшееся общее переиздание “Свода законов Российской империи”.

Работа над “Учреждением Государственного Совета” проводилась специальным комитетом под председательством князя Васильчикова. В состав комитета входили графы В.В. Левашов, П.Д. Киселев, Д.Н. Блудов, В.Г. Марченко и государственный секретарь барон М.А. Корф. Новый документ содержал два раздела: первый назывался “Учреждение Государственного сонета”, второй - “Учреждение Государственной Канцелярии”. Каждый раздел состоял из трех глав.

И “Образование” 1810 года, и “Учреждение” 1842 года определяли Государственный Совет как высший в государстве, постоянный орган с законосовещательными функциями, предназначенный для того, “чтобы водворять порядок и осуществлять идею законности”.

В “Учреждении” 1842 года отсутствали положения, согласно которым Совет имел право участвовать в обсуждении всех законов и учреждений; на его рассмотрение представлялись любые проекты; а на утверждение царя поступали законы, уставы и учреждения, после принятия их Советом.

После 1842 года оформилось пять групп законопроектов, которые рассматривались без участия Государственного Совета: 1) законопроекты по военному и морскому ведомству, которые не соприкасаются с другими частями управления (с 1836 года); 2) законопроекты, относящиеся к делам Кавказского края, Закавказья и Сибири, которые проходили через Кавказский и Сибирский комитеты; 3) законопроекты, проходящие через другие комитеты, например, через Еврейский комитет; 4) законы, выходящие в форме высочайших повелений, объявленных министрами или другими уполномоченными лицами; 5) положения, указы, инструкции административного характера, утверждаемые через Комитет министров и министерские доклады.

Николай I констатировал такой порядок с прямотой абсолютного монарха: “Совет существует в моем понятии для того, чтобы добросовестно высказывать свое убеждение по тем вопросам, по которым я его спрашиваю, не более и не менее”.

Существенно отличался и новый круг деятельности Государственного Совета. Он оказался значительно расширенным за счет административных и судебных дел. По новому положению, Совет занимался вопросами от предположительных смет доходов и расходов городов, в том числе столиц, до надзора за деятельностью земств и городских дум.

Кроме того, расширилась его деятельность по обсуждению частных законов. С 1810 года в компетенции Совета находились две категории вопросов: первый - экспроприация, и второй - отчуждение частной собственности в частное владение. В 1842 году к ним прибавились дела: 1) об учреждении акционерных компаний с запросом об особых привилегиях; 2) об изобретениях; 3) о “введении в дворянство и присвоении почетных титулов - княжеского, графского, баронского”. Среди судебных дел вводилось производство следствия над министрами и генерал-губернаторами.

Таким образом, по многим вопросам Государственный Совет становился высшей судебной инстанцией по отношению к Сенату. Зато из компетенции Совета изымались дела: 1) относящиеся к докладам министров; 2) относящиеся к сфере деятельности Комитета министров или находящиеся во власти министров; 3) все изменения и дополнения законов, относящихся к военному ведомству, если они не имели связи с другими частями управления.

В “Учреждении” 1842 года отсутствуют положения о контроле за деятельностью министерств. Как уже отмечалось, ежегодные отчеты были исключены из числа дел, обсуждаемых Государственным Советом: теперь министры предоставляли ежегодные отчеты о доходах и расходах по своим ведомствам. Это ослабило значение Совета, который был в силах сдерживать министерский произвол. Согласно “Учреждению”, начать следствие над министром можно было лишь по высочайшему распоряжению в чрезвычайном случае. Более того, с увеличением количества административных дел в Государственном Совете министры - члены его по званию - получили возможность усиленно влиять на деятельность Совета.

“Учреждение” 1842 года подтвердило отделение Комиссии по составлению законов от Государственного Совета. Все проекты законов и дополнений к ним оставлялись теперь во II отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии, что ослабляло законотворческие возможности Совета.

Согласно “Образования” 1810 года, заключениям Совета по частным делам придавалась сила общих законодательных норм. А по “Учреждению” 1842 года решения по частным делам должны были основываться на существующих законах..

Из “Учреждения” оказалась исключена статья, по которой решения, утвержденные большинством членов Совета, считались принятыми. С 1842 года в случае разногласий среди членов Совета в журнал стали заносить два мнения с указанием количества членов “за” и “против”. Особое мнение могло быть лишь дополнением к одному из этих двух, что стесняло свободу высказываний членов Государственного Совета по спорным и, как правило, наиболее важным вопросам.

Практика показала, что из 242 дел, по которым голоса в Совете разделились, Александр I утвердил мнение большинства лишь в 159 случаях (65,7%), причем несколько раз поддерживая мнение всего лишь одного члена Совета. Кроме того, имелись случаи, когда по судебным делам он утверждал заключения Совета или департамента гражданских дел и духовных, вопреки мнению Общего собрания Государственного Совета.

В дореволюционной юридической литературе наибольшее внимание уделялось факту отсутствия в тексте “Учреждения” знаменитой формулы “вняв мнению Государственного Совета ”. Появление этой формулы в 1810 году вызвало особое недовольство в консервативных кругах, воспринимавших ее как прямое посягательство на неограниченность власти русского самодержца. Так, Н.М. Карамзин писал: “Государь Российский внемлет только мудрости, где находит ее, в собственном ли уме, в голове ли лучших своих подданных; но r самодержавии не надобно ничьего одобрения для законов, кроме подписи Государя: он имеет всю власть. Совет, сенат, комитет суть только способы ее действий или поверенные Государя: их не спрашивают, где он сам действует”.

Среди нововведений процедурного характера в “Учреждении” выделяется замена журналов на их сокращенный вариант (мемории) при подаче дел Совета на высочайшее рассмотрение. Мемории были введены еще при Александре I. Но с 1842 года они стали обязательны для всех дел и положений, составлявшихся как на Общих собраниях, так и в отдельных департаментах. Исключением являлись лишь дела департамента царства Польского, которые представлялись императору в подлинных журналах. Но и они вскоре после издания “Учреждения” были заменены мемориями. Новшество повлекло множество неудобств: при малейшем отступлении от журнала возникала опасность нарушить всю цепь аргументации участников заседаний в пользу или против какого-либо решения. Поэтому определяющее значение получило то, насколько умело и точно составлялись мемории в Канцелярии Государственного Совета.

В новом “Учреждении” определялся также круг вопросов для обязательного рассмотрения на Общем собрании после обсуждения в департаментах. Это дела, по которым: 1) в департаменте возникали разногласия; 2) отменялись решения Сената или большинства сенаторов; 3) члены департамента были не согласны с министром.

По “Учреждению” 1842 года, в форме манифестов выходили законы, уставы и учреждения, требующие подписи императора, тогда как по “Образованию” такая форма придавалась всем дополнениям уставов и учреждений, что усиливало законодательное значение Государственного Совета. С 1842 года дополнения уставов и учреждений стали самостоятельным нормативным актом, называвшимся “мнения Государственного Совета”. Дела, не требующие подписи монарха, объявлялись председателем Совета Высочайшими повелениями, которые относились к членам Государственного Совета и его Канцелярий, а также словесные Высочайшие повеления, объявляемые Совету председателем, и Высочайшие примечания, излагавшиеся в Высочайшем повелении.

По “Учреждению”, Государственная канцелярия делилась на пять отделений сообразно числу департаментов Совета (в 1842 году к четырем существовавшим департаментам прибавился пятый - департамент дел царства Польского). Дела этого департамента могли рассматриваться Общим собранием по специальному указанию Императора.

Число членов каждого департамента должно было составлять не менее трех человек. Явка в Общее собрание стала обязательной для всех членов, в том числе и для министров. Объяснения о причине отсутствия готовились заранее и прилагались к мемориям, подаваемым на подпись царю. Николай I, таким образом, лично контролировал дисциплину в Совете. Министры вместо себя могли присылать на Общее собрание своих товарищей или директоров отделений вверенных им ведомств. По мере необходимости министры приглашались на заседания департаментов для совещаний. По делам святейшего Синода мог быть приглашен обер-прокурор.

Заседания департаментов проводились по решению их председателей по мере накопления дел. Общее собрание созывалось, по строго установленным дням. Отмена Общего собрания, проведение чрезвычайных заседаний зависели от решений председателя Государственного Совета.

Несмотря на многие новшества, содержащиеся в “Учреждении Государственного Совета ” 1842 года, в своей основе он повторял главный принцип “Образования Государственного Совета” 1810 года: Совет - высший в империи орган с законосовещательными функциями. В целом же первая половина XIX века была ознаменована борьбой двух тенденций в политике: одна - за усиление влияния Совета в государственных делах, другая - противоположная. В 1812-1813 гг. и в 1825 году происходило заметное усиление роли Совета. Но это были лишь кратковременные периоды, и к 40-м годам возросло значение Комитета министров. Этот факт необходимо учитывать при оценке “Учреждения”: документ закреплял установившийся статус-кво. После принятия “Учреждения” 1842 года проведение всех законопроектов через Государственный Совет перестало быть обязательным, что, несомненно, усилило влияние исполнительной ветви власти. Отсутствие в тексте “Учреждения” параграфа об обязательности решений большинства членов Совета давало монарху и формальную возможность не считаться с мнением Совета.

Рассмотрение административных, судебных, финансовых дел отвлекало Государственный Совет от выполнения его главнейшей функции - законотворчества.

В эпоху Александра II также предпринимались неоднократные попытки создания двухпалатного законосовещательного представительного органа, в котором Государственный Совет играл бы роль верхней палаты. Но они оказались нереализованными.

В период правления Александра III хорошо известна негативная позиция Государственного Совета по отношению к ряду инициатив Императора по пересмотру реформаторского законодательства 60-х годов.

За время своего существования Государственный Совет увеличился с 35 до 60 членов. Статус члена Государственного Совета определялся, в том числе, и жалованием, которое было выше сенаторского, но ниже министарского.

Таким образом, хотя Государственный Совет не имел столь сильного влияния на царя, как Кабинет министров, он все-таки оставался важным координирующим центром в государственном механизме Империи, несущим в себе зерно парламентаризма.

В первые годы двадцатого века требование создания в России общегосударственного представительного и законодательного органа стало всеобщим. Оно было реализовано царскими манифестами и указами осенью 1905- зимой 1906 годов. Законодательная функция возлагалась на учреждаемую для этой цели Государственную Думу и реформируемый Государственный Совет, существовавший с 1810. Манифестом 20 февраля 1906 года император установил, что “со времени созыва Государственного Совета и Государственной Думы, закон не может воспринять силы без одобрения Совета и Думы”.1

Государственный Совет и Государственная Дума должны были ежегодно созываться и распускаться императорскими указами. Обе палаты должны были самостоятельно проверять полномочия своих членов. Одно и то же лицо не могло одновременно быть членом Государственного Совета и Государственной Думы.

Обе палаты пользовались правом законодательной инициативы (за исключением основных государственных законов, почин пересмотра которых император оставил за собой). По общему правилу, законодательные предположения рассматривались в Государственной Думе и по одобрению ею поступали в Государственный Совет. Но законодательные инициативы Государственного Совета должны были рассматриваться и одобряться сначала им и лишь после этого поступать в Государственную Думу. После одобрения обеими палатами законопроекты поступали на усмотрение императора. Государственный Совет и Государственная Дума получали также определенные контрольные полномочия: в установленном законом порядке они могли обращаться к министрам и руководителям государственных ведомств с запросами по поводу решений и действий этих ведомств и их чиновников в случае, если их законность вызывала сомнения.

Сопоставление этой конструкции с европейскими стандартами того времени позволяет заключить, что в целом российский парламент вполне соответствовал им. Государственная Дума избиралась непрямыми выборами по куриям. В условиях отсутствия мощных, глубоко укоренных среди различных групп населения партий, куриальный характер выборов обеспечивал парламентское представительство основных групп населения, ограничивая, одновременно, численное доминирование социальных низов, об опасности которого предупреждали все теоретики парламентаризма 19-го века. Государственный Совет - верхняя палата первого российского парламента - формировался по смешанному принципу. Половина его членов назначались царем. Другая половина членов Государственного Совета, избиралась частично по территориальному (по одному члену Государственного Совета от каждого губернского земского собрания), частично по сословно-корпоративному принципу (шесть членов от духовенства православной Российской церкви, восемнадцать от губернских дворянских обществ, шесть членов от Академии наук и университетов, по шесть от промышленных и торговых корпораций). 2

Таким образом, в порядке формирования избираемой части Государственного Совета сочеталась модель, характерная для германских государств первой половины и середины века (посословное избрание членов верхней палаты) и модель третьей Французской республики (выборы от территориальных представительных органов). Для выборных членов Государственного Совет устанавливался возрастной ценз в сорок лет. Срок их полномочий составлял девять лет с обновлением одной трети каждого разряда каждые три года.

Первому русскому парламенту не повезло дважды. Сначала ему не повезло в истории. Он появился на свет слишком поздно, в тот момент, когда противоречия, раздиравшие Россию, уже прошли ту роковую точку, до которой было возможно их мирное, эволюционное разрешение. Неизбежно отражая в своем составе эти противоречия, он был бессилен отвести страну от революционной катастрофы, хотя бы потому, что разные группы в нем диаметрально противоположным образом представляли себе желательные перспективы развития страны. Установление большевистской диктатуры стало политической и личной трагедией для подавляющего большинства думцев – кадетов и умеренных, трудовиков и социал-демократов и практически поголовно – для членов Государственного Совета – правых, центристов, левых.

Но потом первому русскому парламенту не повезло второй раз – в историографии: большая часть того, что о нем написано, выдержано в критических и даже уничижительных тонах. Причины этого очевидны: в советской историографии безраздельно господствовало то идейное течение, которое парламентаризм осуждало в принципе и было мало разборчиво в выборе средств полемики со своими оппонентами; за рубежом задавали тон свидетели и участники событий 1906-1917 годов, для которых первичной была полемика с политическими противниками, а не учет позитива, накопленного совместно с коллегами по Думе из других фракций.

Государственного Совета историографическое шельмование коснулось, так сказать, в квадрате. Он как бы полурастворился в тени Государственной Думы. В советской историографии он если поминался, то, как правило, исключительно в контексте таких понятий как “орган феодальной реакции”, послушный инструмент царизма и т.п. В зарубежной русской литературе, где тон десятилетиями задавали думские деятели, его тоже не жаловали, видя в нем досадный ограничитель политического творчества. Это положение дел (по крайней мере до сих пор) мало изменилось и в ходе революции в российской историографии, развернувшейся в последние десятилетия. В современных популярных изданиях он либо не упоминается вовсе, либо упоминается мельком. В специальных работах, посвященных Государственному Совету, даже самое появление этого органа в новом качестве – как верхней палаты молодого российского парламента – по сей день часто оценивается как злокозненный маневр царизма, направленный на полное уничижение и без того призрачных начал народоправства, провозглашенных манифестом 17 октября 1905 года, а его деятельность как однозначно вредная для России “Реформированный Государственный Совет, задуманный как средство против Государственной Думы, таковым оставался до конца и сыграл весьма важную роль в провале попыток мирно трансформировать самодержавие в буржуазную монархию”, - пишет например один из самых серьезных современных исследователей реформированного ГосСовета А.П.Бородин3.

Сторонники такого взгляда рассуждают примерно следующим образом. Давнишнее и разделяемое самыми широкими слоями общества стремление к преобразованиям в духе ограничения самодержавия институтами народоправства реализовалось в России в условиях революционного кризиса осени 1905 года в форме образования Государственной Думы как законодательного органа в смысле Манифеста 17 октября, 4 а не законосовещательного, как было предусмотрено манифестом 6 августа того же года. 5 Акты 20 февраля 1906 года, которыми подтверждались законодательные права не только Государственной Думы, но и устанавливались соответствующие права Государственного Совета и определялась процедура их взаимодействия в законодательном процессе, т.е. создавался двухпалатный парламент, были по существу контрреформой. 6

Думается, что такой подход не полностью учитывает реалии тех лет, когда создавался первый русский парламент, а в чем-то грешит и против фактов. По европейским стандартам начала XX века однопалатный парламент был редким исключением из общего правила, некой экзотикой, известной по революционным воспоминаниям да опыту нескольких мелких стран. Говоря о парламенте, ученый-правовед и чиновник практик той эпохи естественным и автоматическим образом имели в виду двухпалатную конструкцию. Надо сказать, что все проекты русского парламента, известные деятелям начала века, были проектами двухпалатных собраний. Наконец, Государственный Совет в качестве активнейшего участника законотворческого процесса, существовал уже без малого 100 лет и правительство никогда не рассматривало возможности его упразднения. Однопалатные проекты революционных партий не могли приниматься режимом всерьез уже потому, что эти партии исключали любое сотрудничество с режимом и откровенно ставили вопрос о насильственном изменении государственного строя. Что же касается реформаторских сил, то они, как мы видели, перешли к лозунгу однопалатности на волне нарастающих революционных настроений и у проектировщиков и строителей первого русского парламента были все основания не принимать их внезапной враждебности по отношению к двухпалатной конструкции как чего-то выношенного и неизменного.

Что же касается тех, кто реально принимал решения об создании представительного органа и его конструкции – т.е. Царя и его окружения, то однопалатный вариант никогда всерьез не рассматривался. На этапе Булыгинского проекта речь шла о Государственной Думе в качестве второй (наряду с Государственным Советом) законосовещательной палаты: “Государственная Дума учреждается для предварительной разработки и обсуждения законодательных предположений, восходящих, по силе основных законов, через Государственный Совет, к верховной самодержавной власти”, - гласил параграф 1.1. Учреждения Государственной Думы от 6 августа 1905 года. Т.е. речь шла, по существу, о варианте лорис-меликовской “Общей комиссии”, а терминология акта выдает его родство с разработками М.М.Сперанского.

В подписанном Императором под давлением С.Ю.Витте манифесте 17 октября речь идет, в частности, о том, чтобы предоставить дальнейшее развитие начал общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку” (т.е. установленной августовским манифестом процедуре последовательного рассмотрения законопроектов Государственной Думой, Государственным Советом и, наконец, Императором). К тому же одновременно с Манифестом был опубликован доклад С.Ю.Витте с высочайшей надписью “Принять к руководству”, в котором речь прямо шла о преобразовании Государственного Совета как участника законодательного процесса “на началах видного участия в нем выборных элементов, ибо только при этом условии возможно установить нормальные отношения между этим учреждением и Государственной Думой” 7

Наконец, имеется прямой комментарий С.Ю.Витте по поводу утверждений, будто изначально кто-то имел в виду предать Государственной Думе всю полноту законодательной власти, исключив из процесса ее осуществления Государственный Совет. “Мне недавно пришлось читать в каком-то русском издании, будто после 17 октября вся законодательная власть должна быть передана Государственной Думе, а Государственный Совет должен был быть если не уничтожен, то кастрирован. Едва ли такое мнение имеет какое-либо основание и вытекает из актов 17 октября”, пишет Витте в своих “Воспоминаниях”. Свидетельство особо ценное не только потому, что его автор был одним из главнейших творцов преобразований 1905-1906 годов, а позже одним из авторитетнейших членов Государственного Совета, но и потому, что записано оно в 1911 году по свежим следам событий, когда еще жили и действовали те, кто мог бы со знанием дела возразить Сергею Юльевичу или уличить его в искажении фактов.

Иное дело, что процедуры работы Государственного Совета с законопроектами, поступающими из Думы, по замыслу проектировщиков первого реализованного проекта русского бикамерализма, не должны были повторять процедур работы Думы (передача в комиссии, постатейные обсуждения и т.д.). Имелось в виду, пишет Витте, что верхняя палата будет рассматривать законопроекты только в принципе “и не соглашаться с Думою лишь в случаях принципиальных разногласий”. Непонятно, правда, как такое многочисленное и пестрое по политическому и социальному составу собрание, как реформированный Государственный Совет, мог бы выяснить, что для него принципиально, а что нет без предварительного изучения законопроекта в комиссии.

Не однозначны и оценки реформированного Государственного Совета как “средства, задуманного против Думы”. Точнее, это верно как общеметодологический принцип мирового бикамерализма в XIX-начале XX веков - вторая палата есть способ ограничения законодательного всевластия первой. Но в России начала XX века задача стояла иначе. До принятия основных законов 1906 года вся полнота власти была, включая законодательную была сосредоточена в руках правительственного аппарата, возглавляемого Монархом.

В ходе великих реформ Александра II и мощного экономического и культурного роста последних десятилетий века общество достигло того уровня зрелости и самосознания, на котором оно не могло более мириться со своей отстраненностью от власти. Революционные партии, включая с конца 1905 года и кадетов, требовали радикального слома положения вещей – не только создания представительного органа и включения его в законодательный процесс, но и создания правительства парламентского большинства.

Радикализация общественных настроений после поражения в русско-японской войне привело к тому, что это требование было поддержано большинством общества, что и отразилось в составе Первой (а затем и Второй) Государственной Думы и было недвусмысленно выражено в ее ответе на тронную речь, произнесенную Императором 27 апреля в Георгиевском зале Зимнего дворца. “Только перенесение ответственности перед народом на министерство (т.е. Совет Министров – П.Ф.) может укоренить в умах мысль о полной безответственности Монарха; только министерство, пользующееся доверием большинства Думы, может укрепить доверие к правительству, и лишь при таком доверии возможна спокойная и правильная работа Государственной Думы ”, - говорилось в этом документе. Иными словами, Дума требовала полной капитуляции монархии и самоликвидации Монарха как органа власти. Но к этому была не готова монархия, имевшая в тот момент еще огромный запас прочности, которого в дальнейшем хватило еще на один промышленный взлет и три года мировой войны. Лобовое столкновение было неизбежно. “В России было тогда две силы, - писал позже активный участник событий В.А Маклаков. – Была историческая власть с большим запасом знаний и опыта, но которая уже не могла править одна. Было общество, многое правильно понимавшее, полное хороших намерений, но не умевшее управлять ничем, даже собою.

Спасение России было в примирении и союзе этих двух сил, в их совместной и согласной работе. Конституция 1906 года - - и в этом ее основная идея – не только давала возможность такой работы, но делала ее обязательной. Она открывала путь для легальной и мирной борьбы власти и общества” 8 Государственный Совет в том виде и с теми полномочиями, какие он приобрел после реформирования, и должен был стать посредником и символом этой “мирной борьбы”. Именно это имел в виду С.Ю Витте. “Для того, чтобы вывести Россию из переживаемого ею кошмара, нельзя ставить Государственную Думу наряду с Государем. Между ними должен быть поставлен Государственный Совет в обновленном составе. Совет должен быть второй палатой и являться необходимым противовесом Думе, умеряя ее” 9

Соответственно этой функции – демпфировать прямые столкновения общества в лице Государственной Думы и Государства в лице царя – и был выстроен Государственный Совет, представлявший своими назначенными членами государство, а избранными – элиту общества. Под эту же задачу были определены полномочия Государственного Совета. “Государственный Совет и Государственная Дума пользуются равными в делах законодательства правами”, - определяла ст. 106 “Основных государственных законов”.

На первый взгляд, права двух палат действительно были идентичными. Государственный Совет пользовался правом законодательной инициативы, правом рассматривать первым собственные законодательные предположения, право предлагать поправки в законопроекты, принятые нижней палатой, право непреодолимого вето на ее решения. Но это только на первый взгляд.

При более внимательном рассмотрении становится очевидным, что Государственная Дума обладала некоторыми важнейшими полномочиями, которыми не располагал Государственный Совет. Это, во-первых, право первого рассмотрения законодательных предположений правительства. “Законодательные предположения рассматриваются в Государственной Думе и, по одобрении ею, поступают в Государственный Совет ”, гласила ст. 110 Поскольку в Российской Империи, в отличие, кстати, от Российской Федерации ельцинского периода, львиную долю законодательных инициатив, как и во всем мире продуцировало правительство, Государственная Дума оказывалась в этом отношении ключевой инстанцией законодательного процесса. И если к моменту начала работы первой Думы правительство не предложило какой-либо законодательной программы, то вторую Думу правительство П.А.Столыпина встретило целым пакетом законодательных инициатив. Это, во-вторых, нормы, установленные пресловутой 87 статьей Основных законов. В Советской исторической литературе, да и в ряде исследований последних лет10 обращалось внимание преимущественно на установленное этой статье право Императора “во время прекращения занятий Государственной Думы” (т.е. в периоды между роспуском одной Думы и созывом следующей) издавать по вопросам, требующим обсуждения в порядке законодательном, Указы, имеющие силу закона.

Действительно, эта норма использовалась царизмом и однажды, в 1911 году по вопросу о порядке избрания земских собраний в Западных Губерниях, даже стала основой для явно искусственного приема – трехдневного роспуска обеих палат для проведения решения указным порядком. Реже обращается внимание на вторую половину той же статьи, которая серьезно ограничивает это право царя и закрепляет за Государственной Думой существенные прерогативы, которых не имел Государственный Совет. Первое ограничение состояло в том, что таким способом не могли вносится изменения ни в “Основные законы”, ни в учреждение Государственной Думы или учреждение Государственного Совета, ни в постановления о выборах в Совет или Думу11

Особая прерогатива Думы заключалась в том, что установленные в порядке 87-ой статьи нормы теряли силу, если “в течение двух месяцев после возобновления занятий Думы” правительство не вносило в нее “соответствующий принятой мере законопроект, или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет.” 12 Последняя норма особенно знаменательна. Потенциально заложенный в ней механизм был подробно проанализирован крупным русским юристом и государственным деятелем В.А. Маклаковым. “Главное, где основные законы давали Думе явное преимущество перед Второй палатой была 87-ая статья. При согласии Государя и Думы Государственный Совет по конституции был совершенно бессилен. Предположим, что какой-то дорогой ГосДуме проект был бы Государственным Советом отвергнут. Тогда в перерыве между двумя сессиями Государь проводит его по 87-ой статье, а по созыве палаты немедленно вносит его на рассмотрение Думы. Стоит Думе воспользоваться этим неотъемлемым правом и на повестку этого законопроекта не ставить, чтобы он оставался в силе вопреки Государственному Совету. До него он никогда не дойдет. В Думе (Третьей и Четвертой – П.Ф.) было много законопроектов, которые свыше десяти лет не рассматривались. Я сам в мае 1916 года докладывал один из таких законопроектов о крестьянском равноправии, введенный в силу 5 октября 1906 года и дотоле Думой не рассмотренный”. 13

Этим механизмом правительство в союзе с Думой пользовалось и на практике. Именно он был использован во время знаменитой борьбы вокруг закона о земствах в Западном крае. Государственный Совет, как известно, отклонил его, после того, как Дума его приняла практически в редакции правительства. Тогда Столыпин склонил Царя на три дня приостановить деятельность обеих палат, провел закон царским указом и немедленно внес его в нижнюю палату опять, причем в думской редакции. Тем самым он дал Думе победу над Государственным Советом, что и прокомментировал в своем ответе на возмущенную реакцию верхней палаты: “14 марта (1911 года – П.Ф.),- сказал он тогда, случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства”, (т.е. был создан прецедент принятия правительством и Думой согласованного решения через голову Государственного Совета). Таким образом, при согласованных действиях Думы и правительства Государственный Совет был бессилен помешать принятию решения. В случаях же, когда Дума принимала законы, не одобряемые правительством, препятствием и без Государственного Совета могло стать абсолютное право вето, принадлежавшее по основным законам Императору. И при двухпалатной системе нижняя палата при согласовании своих действий с правительством сохраняла определяющую роль в законодательном процессе.

Другой вопрос, была ли Дума готова к такому согласованию и повседневной законодательной работе. Есть веские основания дать на этот вопрос отрицательный ответ.

Во-первых, первая и вторая Думы с их лево-кадетским большинством в политическом отношении не были настроены на такую работу. Значительное большинство депутатов пришло в представительный орган не для того, чтобы в соответствии с Основными государственными законами сотрудничать с правительством и верхней палатой в деле создания правового государства, а для того, чтобы вырвать у монархии полномочия, далеко выходящие за рамки этих законов. Это следует уже из текста адреса на Высочайшее имя, составленного думцами в ответ на тронную речь. По форме этот документ официально-вежлив и воспроизводит все условности тогдашнего верноподданеческого стиля, обязательного при обращении к монарху. Но по содержанию он является ультиматумом победителя по отношению к побежденному. В нем, по существу, выдвигается требование коренного пересмотра Основных государственных законов по ряду основополагающим пунктам. Думцы потребовали перехода к формированию кабинета министров на основе доверия думского большинства, т.е. практически перехода к парламентской форме правления. “Только министерство, пользующееся доверием большинства Думы, может укрепить доверие к правительству и лишь при таком условии возможна спокойная и правильная работа Государственной Думы.” 14Думское большинство требовало далее ликвидации Государственного Совета, существование и прерогативы которого были недвусмысленно закреплены основными законами. “Государственная Дума считает долгом совести заявить Вашему Императорскому Величеству от имени народа, что весь народ с истиною силой и воодушевлением, с истинною верою в близкое преуспеяние родины будет обновлять творческое дело обновления родины, когда между ним и престолом не будет стоять Государственный Совет.” 15 Еще одним требованием Думы стала отмена содержащегося в Основных законах ограничения ее законодательной компетенции. Таким образом предлагалась программ полной ревизии только что установленных конституционных основ империи, “требование для Думы учредительной власти”. 16Не менее радикальной была и сформулированная в думском адресе программа решения крестьянского вопроса – через принудительное отчуждение земель частновладельческих, что в тех условиях означало бы добровольный отказ царизма от поддержки своего основного оплота – дворян-землевладельцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями вплоть до дворцовых переворотов и полномасштабной гражданской войны. Начав с неконституционной программы действий, Первая Государственная Дума завершила свою деятельность прямо противозаконным призывом к гражданскому неповиновению, прозвучавшим из Выборга в ответ на вполне законное решение царя о ее роспуске.

В том же духе протекала деятельность Второй Государственной Думы. В самом начале ее деятельности – на пятом заседании 6 марта 1907 года Председатель Совета Министров П.А.Столыпин выступил с развернутой программой законодательной работы, включавшей в себя такие направления как законодательное закрепление возможности выхода крестьян из общины; законодательное обеспечение свободы совести (закон о возможности перехода из одного вероисповедания в другое); реформа местного самоуправления; демократизация судебной системы с “сосредоточением судебной власти по делам местной юстиции в руках избираемых населением из своей среды мировых судей”; реформа рабочего законодательства, включая гарантию права экономических забастовок; развитие народного просвещения с ближайшей целью “обеспечить общедоступность, а в дальнейшем и обязательность начального образования для всего населения Империи” 17 В целом мы, безусловно, имеем перед собой программу эволюционной модернизации и демократизации страны в рамках конституционной монархии. Но левое большинство Думы не желало эволюционного движения, оно хотело народной революции, причем революции немедленной, что и прозвучало в ответных речах. Наиболее развернуто выступил социал-демократ-меньшевик, недоучившийся студент, двадцатипятилетний И.Г.Церетели, представлявшей Кутаисскую губернию. “Нас призывают к законодательной работе, - говорил он, -к рассмотрению правительственных законопроектов. Мы знаем цену этих законопроектов. Мы знаем, что они урезывают даже те права, которые народ уже вырвал из рук своих врагов. Мы разберем эти законы при свете кровавых деяний правительства, чтобы показать миру ту бездну, которая существует между народом, рвущимся к свободе, и правительством, стремящимся затопить этот эти порывы в крови. Пусть обличающий голос представителей народа пронесется по всей стране и разбудит к борьбе тех, кто еще не проснулся… Мы не хотим обращаться к правительству с призывом подчиниться воле народа. Мы знаем, оно показало нам, что оно подчинится только силе. Мы говорим: в единении с народом, связавшись с народом, законодательная власть да подчинит себе власть исполнительную” (аплодисменты). Т.е. в ответ на призыв правительства к планомерной законодательной работе прозвучал призыв к насильственному изменению государственного строя. Эта позиция была по существу поддержана эсером Ширинским с Кубани, трудовиком Караваевым (Елизаветопольская губерния), народным социалистом Волк-Карачевским (Черниговская губерния), социал-демократ-большевиком Алексинским (Санкт-Петербург) и другими представителями левых. Польская группа предложила “подвергнуть критическому разбору декларацию, прочитанную Председателем Совета Министров, при обсуждении бюджета и законопроектов, связанных с конституционным переустройством государства”, т.е. опять же в рамках, не включенных Основными законами в компетенцию Думы. Продолжать конструктивный диалог в этих условиях не могло и не имело право никакое законопослушное правительство ни в одной стране мира. В ответ на попытку левого большинства говорить с правительством не с позиции закона, а с позиции силы и шантажа П.А.Столыпин вряд ли мог найти более адекватный и достойный ответ, чем его знаменитое “Не запугаете”.

Собственно законодательной продукцией первых двух дум стали одобренный Первой Думой и поддержанный Государственным Советом закон об ассигновании средств на помощь голодающим – первый в истории России законодательный акт, принятый через парламентскую процедуру, и около 20 законодательных актов преимущественно технического свойства, принятых второй Думой. Ни по одному принципиальному вопросу, выдвинутому в программе законодательных работ Столыпина, никаких решений Дума принять не смогла.

Иначе пошло дело в Третьей Государственной Думе. Противозаконные ограничительные меры, предпринятые Царем 3 июня, изменили политический состав нижней палаты, радикально уменьшив в ней удельный вес левых революционных элементов. Впервые появилась возможность согласованных действий в законодательной парламента и правительства – предпосылка которая необходима для правильного протекания законодательного процесса в любой стране и в любую эпоху. Результатом стало рассмотрение более двух тысяч законов (2380), причем многие из них представляли собой реальные шаги по модернизации России. В ключевом для России земельном вопросе Дума создала законодательную базу для столыпинских реформ по эмансипации крестьянина частника, облегчению его выхода из общины. Соответствующий указ царя был подписан еще в ноябре 1906 года и согласно 87-ой статье внесен во Вторую Государственную Думу. Но рассмотрен и принят он был только третьей Государственной Думой. Вслед за Думой но без одной статьи, которая форсировала разрушение общины, его принял государственный Совет и он стал законом 14 июля 1910 года. В результате к 1912 году в личные собственники перешли пять с половиной миллионов крестьянских хозяйств. Чуть позже обеими палатами был принят важнейший закон о землеустройстве, определивший порядок выделения крестьянских наделов.

Определенный прогресс был достигнут в законодательстве о судоустройстве в части выравнивания условий подсудности для крестьян. После принятия Государственной Думой закон поступил в Государственный Совет, но был отвергнут им. Верхняя палата не согласилась с заложенным в законе уничтожением волостного суда. Законопроект поступил в согласительную комиссию палат, думская часть которой, в конце концов, согласилась с предложением представителей Государственного Совета – сохранить институт волостных судей, избираемых односельчанами. Закон вернулся в Думу и был принят в ней большинством голосов. Острая борьба развернулась по вопросу о порядке избрания земств в Западных Губерниях. Выше мы видели, что по этому вопросу Государственная Дума в союзе с правительством обыграла Государственный Совет. Легче прошло введение земства в Астраханской, Оренбургской и Ставропольской губерниях. Здесь более демократичная позиция Думы – допущение избрания на должности председателей земских управ лиц без имущественного ценза – не была поддержана Государственным Советом, и закон прошел в редакции Государственного Совета.

Все эти и множество других примеров показывают, что в течение деятельности третьей и четвертой Государственных Дум шла нормальная законодательная работа, нормальное, порой плавное, порой конфликтное, но в целом конструктивное взаимодействие палат.

Не подтверждается историческими фактами и то распространенное суждение, что Государственный Совет был монолитным сообществом консерваторов, торпедировавших любое начинание первых дум в не законодательной сфере. Это, в частности, ярко проявилось в дискуссии об амнистии, которая наряду с обсуждением проекта регламента (“Наказа”) составила основное содержание первой сессии государственного Совета. Думское большинство, как известно, обратилось к Царю с просьбой о всеобщей амнистии для политических преступников, т.е. включая и тех, кто в ходе революционных событий совершал убийства, грабежи, поджоги и другие тяжкие преступления. Причем это требование распространялось только на правонарушителей антиправительственного лагеря, но не затрагивало лиц, совершивших преступления (превышение власти, излишняя жестокость, корыстные преступления и т.д.) при подавлении революционных выступлений. В Государственном Совете разгорелась по этому вопросу острая дискуссия, в результате которой была принята взвешенная формулировка, просившая монарха об амнистии лиц, совершивших правонарушения и арестованных, как со стороны революционеров, так и со стороны сил подавления, но за исключением лиц, виновных в убийствах и грабежах, или в подстрекательстве к этим действиям. 18

Второй стороной неготовности Дум к законодательной работе был неопытность и неорганизованность. По свидетельству очевидцев, в Думу вносилось больше законопроектов, чем она могла рассмотреть, образовались и постоянно росли залежи нерассмотренных дел. Большинство законопроектов застревали в думских комиссиях. В.А.Маклаков вспоминал в последствие, что “если мелкие законы, которые Н.А Хомяков картинно называл вермишелью, проходили без прений и без внимания, целыми пачками под виртуозным председательством князя Волконского, то мало-мальски серьезные занимали бесконечно много времени без всякой пользы, при полном равнодушии Думы. Дума еще не научилась законодательствовать, она тонула в собственном многословии… Статья 87 дала ей самый неожиданный и спасительный выход. Во время вакантов не рассмотренные ей спешные законы стали проводиться в этом порядке”. 19

В этих условиях неоценимое значение приобретали правовая квалификация и опыт государственной работы членов Государственного Совета, и не только его членов по выборам, но и членов по назначению. Отсутствие у подавляющего большинства думцев профессиональной подготовки к законодательной деятельности делали участие бюрократии в законодательном процессе и неизбежным и желательным. “В 1906 году слуги старого режима были не только внушительной политической силой; у них одних были государственный опыт и школа”, - писал в последствие Маклаков. Этот опыт проявился уже в том, как быстро решал Государственный Совет процедурные вопросы – о порядке голосования, порядке формирования постоянных комитетов, каким отработанным бы регламент палаты. 20Об уровне аппаратной работы в Государственном Совете говорит хотя бы уже темп издания стенографических отчетов, отработанность справочного аппарата этих изданий, качество справочных изданий о верхней палаты – все те мелочи, по качеству которых и через много десятилетий так легко оценить уровень постановки дел в учреждении, а пожалуй и шире – уровень профессиональной культуры государственной бюрократии.

Большой интерес представляет вопрос о том, как виделась членам каждой из палат перспектива выстраивания их отношений друг с другом. Этот вопрос получил отражения в ответных адресах к палат на тронную речь. Эти документы обсуждались в Государственном Совете и Государственной Думой почти одновременно – в мае 1906 года. На третьем заседании Государственного Совета С.Ю. Витте сделал следующие заявление: “Государственный Совет должен работать в единении и искренних отношениях с Государственной Думой. .. Единственно только при этом условии возможны те реформы, которых жаждет русский народ. Если не будет этого единения, то никакое дальнейшее совершенствование государственности в Русской империи невозможно.” 21

В результате, в адрес на Высочайшее имя (фактически, программное заявление), принятый Государственным Советом, вошла следующая формулировка: “В прямодушном стремлении к взаимодействию с Государственной Думой, Государственный Совет питает надежду, что новые законодательные учреждения… сомкнутся в общих усилиях к водворению порядка и внутреннего мира, к … просвещению народа, … к охране его прав и развитию его производительных сил.” 22

Обсуждение аналогичного вопроса, проходившее в Государственной Думе, дало прямо противоположный результат. Думцы требовали ликвидации Государственного Совета, нарушая тем самым не только парламентскую этику, но и Основной закон страны. Третья и Четвертая Думы, как мы видели выше, работали с верхней палатой в нормальном, деловом режиме.

Несколько слов об отношении мировой парламентской общественности к молодому российскому парламенту. Этот вопрос до сих пор слабо исследован.

Имеются, однако, убедительные свидетельства того, что парламенты мира, сами в подавляющем большинстве двухпалатные, отнеслись к двухпалатной структуре молодого русского представительного органа как к чему-то само собой разумеющемуся и своими средствами старались содействовать налаживанию нормального взаимодействия между его палатами. Об этом свидетельствует, в частности, приглашение, направленное Государственному Совету и Государственной Думе организаторами Межпарламентского съезда в Лондоне “Имеем честь пригласить членов Совета Российской Империи (в оригинале “Conseil de l Empire Russie) как верхней палаты законодательного органа России принять участие в конференции. Это приглашение соответствует тем приглашениям, которые мы разослали Сенатам всех других парламентских стран. Однако, мы должны вам сообщить, что Союз принимает только одну группу от каждой представленной страны. В этой связи группы от всех других стран состоят из членов обеих палат высшего законодательного органа. Принимая во внимание гуманитарные цели Союза, парламентарии включались в группы без различия по партийной принадлежности.

Учитывая изложенное, мы бы хотели, чтобы Вы пришли к согласию с Вашими коллегами из Думы, которые в настоящий момент как раз и заняты тем, что формируют российскую группу. Мы будем счастливы принять членов этой группы в Лондоне со всей симпатией, которую внушает ныне развитие парламентаризма в России” 23 В скобках заметим, что Государственный секретарь зачитывал это приглашение на заседании Государственного Совета во французском оригинале. Перевода никому не потребовалось.

В современных исторических исследованиях довольно подробно проанализированы политическая структура ГосСовета 24, сословная принадлежность и имущественное положение, возраст и вероисповедание его членов. 25 Часто и иронично писали о недемократизме состава палат, обилии титулов и званий на визитных карточках, золотого шитья и орденских звезд на мундирах. Эта ирония появилась одновременно с двухпалатным представительством и парадоксальным образом поддерживалась в значительной степени теми, кто будучи плотью от плоти русской аристократии, по тем или иным причинам порвал с нею26. Позже эта ирония стала данью той эпохе, когда пролетарское происхождение считалось бесспорным достоинством, а шляпа или очки воспринимались как вызов. К счастью, эпоха эта закончилась и можно вспомнить о том, что должности и ордена в Российской Империи даром давали не чаще, чем в любой другой стране.

Основную массу членов Государственного Совета составили люди, занимавшие ведущие позиции в государственном управлении и юриспруденции, в промышленности и сельском хозяйстве, военном деле и науке России на рубеже XIX и XX веков, т.е. в самую успешную эпоху истории России, когда экономика, образование, культура, формы общественной жизни сделали в ней невиданный доселе скачок вперед.

В разные периоды истории Государственного Совета его членами являлись бывшие главы правительства России, в том числе гениальный Сергей Юлиевич Витте, выдающиеся организаторы торговли и промышленности, такие как Иван Павлович Шипов, виднейшие специалисты по государственным финансам – Сергей Федорович Вебер, Михаил Дмитриевич Дмитриев; крупнейшие юристы-практики - Сергей Сергеевич Манухин, Иван Григорьевич Щегловитов и великий Анатолий Федорович Кони; замечательные менеджеры промышленности Федор Васильевич Стахеев, Филипп Антонович Иванов, Станислав Петрович Глезмер; аграрники, в числе которых, выдающийся ученый и практик Алексей Сергеевич Ермолов; крупные дипломаты – Сергей Дмитриевич Сазонов, Роман Романович Розен; военачальники – герой освободительного похода на Балканы Александр Александрович Фрезе, герой Порт-Артура, раненый тем же взрывом, который убил адмирала Макарова, Иван Константинович Григорович, выдающийся военный теоретик Николай Николаевич Сухотин; целая плеяда знаменитых ученых – правовед, автор “Курса уголовного права” Николай Степанович Таганцев, выдающийся социолог и государствовед Максим Максимович Ковалевский, талантливые и признанные историки Владимир Иванович Герье и Дмитрий Иванович Багалай, известный философ Евгений Николаевич Трубецкой, замечательный филолог Алексей Александрович Шахматов, археолог Алексей Александрович Бобринский, наконец, гениальный Владимир Иванович Вернадский, чьи труды составили эпоху в науке о Земле.

Этот список можно продолжать сколь угодно долго, внося в него губернаторов и министров, меценатов и лидеров общественного мнения, купцов и промышленников, иерархов православной церкви и представителей древнейших русских родов. Словом, по делам, по интеллекту, по крови это была элита, выращенная всей историей Российской Империи, неразрывно связанная с ней, и как она несшая на себе печать обреченности.

Таким образом, вопреки распространенному мнению, Государственный Совет после реформы 1906 года представлял собой полноценную по европейским меркам начала XX века вторую палату парламента, признанную международным парламентским соо ществом, аккумулирующую в себе огромный интеллектуальный потенциал и государственный опыт, настроенную на конструктивное сотрудничество с первой палатой, естественно, в рамках Основных законов страны, и осуществлявшее этот настрой с того момента, как аналогичную готовность проявила и Государственная Дума.

С возникновением и укреплением первого двухпалатного русского парламента были созданы институциональные предпосылки для синхронизации внутрироссийских политических процессов с общеевропейскими. Но, по общему правилу демократических транзитов, модернизация политических институтов происходит быстрее, чем модернизация поведения политических авторов. Ни монархия, ни ее враги не чувствовали себя связанными демократическими нормами и процедурами.

Император доказал это, произведя уже через год после создания парламента государственный переворот сверху: 3 июня 1907 г. Царь во второй раз воспользовался своим законным правом роспуска Государственной Думы и при этом серьезно изменил порядок выборов. Свое решение царь мотивировал медлительностью Государственной Думы в рассмотрении бюджета и правительственных законопроектов, связанных с подавлением революционных беспорядков, а также антигосударственной деятельностью части депутатов. Новый избирательный закон был введен в действие единоличным решением царя, что противоречило ст. 86 и 87 Свода основных государственных законов, последняя из которых специально оговаривала неправомочность внесения изменений в постановления о выборах в Государственную Думу единоличным решением царя. Кстати, незаконный характер действий верховной власти не только констатировала оппозиция, но целиком сознавал и сам император, что и комментировал следующим пассажем из Манифеста: “От Господа Бога вручена нам власть наша над народом нашим. Перед престолом его мы дадим ответ за судьбы державы Российской”.

Десятью годами при активном участии лидеров Думы царь был фактически принужден к отречению: на этот раз герои парламента продемонстрировали, что и для них политическая целесообразность была выше закона, чем и создали прецедент, которым воспользовались большевики, сначала низлагая Временное правительство, а затем разгоняя Учредительное собрание. К тому времени представления радикального крыла российских социал-демократов о парламенте и парламентаризме принципиально изменились. Лозунг однопалатного парламента уступил место прямому отрицанию парламента и парламентаризма заодно с принципом разделения властей, а принцип законности окончательно уступил место принципу революционной целесообразности.

Последнее заседание Общего собрания Государственного Совета состоялось 20 февраля 1917 года, позднее заседали только комиссии и групповые собрания.

Государственный Совет был фактически ликвидирован в мае 1917 года: с 1 мая были упразднены должности членов Совета по назначению, 5 мая – департаменты, а особые присутствия реорганизованы. Фактически бездействовала и Государственная канцелярия, обеспечивающая делопроизводство в Государственной Совете. В июне были объединены отделения свода законов и местных узаконений канцелярии, а в сентябре это отделение было преобразовано в кодификационный отдел при Сенате, к которому перешли библиотеки и архив Совета.

Государственный Совет и Государственная канцелярия были официально упразднены декретом Совета народных комиссаров 13 декабря 1917 года.

www.сайт / К 100-ЛЕТИЮ ПАРЛАМЕНТАРИЗМА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ/ Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. -2005. -№ 3 (291);

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории государства и права Московского городского педагогического университета, профессор кафедры «гражданское право» Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

Аннотация:

В настоящей статье раскрываются особенности создания Государственного Совета в Российской империи. Показаны различия между первоначальным планом относительно места Государственного совета в системе органов власти и его практической реализацией. Подчеркивается роль концепции разделения властей в ее интерпретации М.М. Сперанским в создании Государственного Совета. Раскрыты особенности деятельности Государственного Совета. Подчеркивается роль личностного фактора в работе Государственного совета и значение существовавшего порядка формирования Государственного совета. По мнению автора, именно персональный состав определял позицию и роль Государственного Совета. В статье подчеркивается, что в законосовещательной деятельности Государственного совета присутствовали как положительные, так и отрицательные черты. К позитивным моментам автор относит коллективное обсуждение законопроектов, что способствовало повышению качества принимавшихся законов.

Ключевые слова:

Государственный совет, разделение властей, Российская империя, законосовещательный орган, государственная власть, император, реформа.

В условиях проводимой в современной России административной реформы важное значение приобретает научный анализ того исторического опыта, который был накоплен в сфере государственного управления в предшествующие периоды. Сложно отрицать, что в каждом государстве существуют и воспроизводятся те или иные правовые традиции, которые сказываются и на развитии системы государственного управления. Сходные по функциям и месту в системе власти институты по-разному работают в различных странах, и объяснить это можно только с позиций современного антропоцентризма.

Постклассическая юриспруденция исходит из посылки, что в правовом пространстве действуют не нормы, а люди. Именно человек как субъект права определяет степень реализации той или иной правовой нормы, обеспечивает ее воплощение в жизнь. Отражаясь в конкретных правоотношениях, право всецело зависит от человека, наделенного правоприменительными полномочиями, от влияющих на него субъективных и объективных факторов.

В создании Государственного совета в Российской империи также отчетливо прослеживается человеческий фактор, который успешно конкурирует с фактором институциональным. В связи с этим, создание этого властного органа можно проследить в двух аспектах:

1. в аспекте модернизации структуры органов власти, приведения ее в соответствие с потребностями времени с целью повышения эффективности функционирования;
2. в аспекте становления и развития российского конституционализма с его идеей разделения властей.

Важные изменения в системе органов государственного управления Российской империи были предприняты уже в самом начале царствования императора Александра I. Новый ХIХ век требовал новых форм и методов управления страной, и старые институты, которые начали ветшать еще при Екатерине II, нуждались в серьезной модернизации.

1802 г. был отмечен министерской реформой, в ходе которой создавались министерства как новые органы центрального административного управления, построенные по отраслевому принципу и основанные на единоначалии. Создание министерств стало первым шагом на пути обособления исполнительной власти, то есть первым шагом на пути к разделению властей.

Министерская реформа сопровождалась закономерным созданием Комитета министров как органа высшего административного управления . Одновременно было предпринято расширение и уточнение полномочий Сената .

В 1810 г. был учрежден Государственный Совет как орган высшего государственного управления, наделенный законосовещательными функциями .

Логика происходивших событий подводит к мысли о том, что создание Государственного Совета стало логическим продолжением министерской реформы, ее частью. Но это не так. Создание Государственного Совета было инициировано уже другими людьми и осуществлялось из иных соображений.

Ответ на вопрос о причинах создания Государственного совета стоит искать в идеях конституционализма, которые в этот период достаточно активно продвигались в самых высших слоях российского общества были фактически инициированы самим императором и его ближайшим окружением. Как отмечал Г.В. Вернадский, «Конституционные попытки первой четверти ХIХ столетия имеют опору в личных взглядах и симпатиях императора Александра I» .

С 1807 года главным советником императора по вопросам государственного управления стал М.М. Сперанский. Пользуясь большим влиянием и поддержкой Александра I, он реализовал ряд важнейших мероприятий, таких, как уничтожение Тайной экспедиции, отмена пыток, освобождение священнослужителей от телесных наказаний, отмена запрета на ввоз книг из-за границы, открытие частных типографий, реформа почтовой службы, принятие указа о вольных хлебопашцах и т.д.

С энергией и знаниями Сперанского император связывал надежды на осуществление эффективного реформирования государственного устройства России. По указанию императора Сперанский подготовил «Записку об устройстве судебных и правительственных учреждений в России» . В этом документа были фактически высказаны крамольные для самодержавной Российской империи идеи разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, установление независимости судебной власти, введение ответственности исполнительной власти перед властью законодательной. Сперанский также предлагал осуществить реформирование системы государственного управления и кодифицировать законодательство.

Помимо этого, перу Сперанского принадлежал еще ряд более кратких документов сходной идейно-политической направленности, в первую очередь, записки «Об образе правления» и «О духе правительства» .

В конце 1809 года Сперанский подготовил целостный проект проведений коренных государственных преобразований в России, озаглавленный «Введение к уложению государственных законов» . Этот проект был основан на идее разделения властей и ее особой, применимой для Российской империи интерпретации.

Для того, чтобы власть была разделена на законодательную, исполнительную и судебную ветви, в проекте Сперанского предполагалось провести следующие преобразования. Законодательную власть следовало сосредоточить в новом органе - Государственной Думе, исполнительную власть оставить у министерств, а высшую судебную власть предоставить Сенату.

Вершиной новой организации государственно-властной системы, в концепции Сперанского, должен был стать Государственный Совет, выступающий своего рода связующим звеном между императором и новой системой организации власти.

Члены Государственного Совета, по замыслу Сперанского, должны были не избираться, а назначаться непосредственно императором. Таким образом, этот орган чем-то напоминал бы английскую палату лордов. Именно здесь обсуждались бы важнейшие государственные проекты.

Государственный Совет планировался как законосовещательный орган, осуществлявший координацию деятельности ветвей власти.

Фактически создание Государственного Совета стало единственной мерой из плана Сперанского, реализованной в то время. Как и предполагалось по замыслу реформатора, 1 января 1810 г., было официально объявлено о создании Государственного совета как нового высшего государственного органа. Но в какой степени реальные полномочия Государственного совета соответствовали концепции Сперанского? Суждено ли было этому органу увенчать предусмотренную Сперанским конструкцию разделения властей?

Прежде всего, отметим, что запланированный Сперанским законодательный орган – Государственная Дума – так и не был в тот период создан. Как следствие, не возникла система разделения властей, а значит, изначально задуманная роль Государственного совета менялась.

В состав Государственного совета, кроме прочих, по должности входили министры. В итоге происходило смешение властей, исполнители законов обсуждали их принятие.

По своей структуре Государственный совет состоял из пяти департаментов: законов, дел военных, гражданских и духовных дел, государственной экономии, наук, промышленности и торговли. К концу правления императора Александра I в состав этого органа входило 42 человека, 68 % из которых были военными .

С течением времени компетенция Государственного совета размывалась. Он не только обсуждал законы, как первоначально предполагалось, но и наделялся судебными, административными, финансовыми функциями . Реализация законотворческих полномочий Государственного совета получила такую правовую форму, как «Высочайше утвержденное мнение Государственного совета», которую для своего времени можно вполне рассматривать как закон, учитывая, что единое легальное понятие закона отсутствовало.

Для законотворческого процесса создание Государственного совета имело положительное значение. Еще М.М. Сперанский отмечал, что в России процесс создания законов не отличался логикой, нормы менялись в угоду тому или иному лицу . Деятельность Государственного Совета привнесла в правотворческую практику элементы логичности и последовательности. В те периоды, когда император старался точно соблюдать законодательство о Государственном совете, как это делал Николай I, роль этого органа в законотворчестве возрастала. Большое значение имела деятельность созданной в составе Государственного Совета Комиссии составления законов (1810-1826 гг.)

Для деятельности органов власти важное значение имеет ротация кадров, их конкуренция и возможность отзыва не справляющихся с работой чиновников. Это связано с той ролью человека как субъекта права и правоприменителя, о которой говорилось выше. Но российская государственно-правовая традиция, продолжающаяся и по сей день, проявилась в рассматриваемый период в том, что членов Государственного совета назначал и смещал только император. В итоге ротация кадров в составе Государственного совета определялась не их успешностью как государственных деятелей, а умением произвести соответствующее впечатление на императора. Нередко членство в Государственном Совете рассматривалось в качестве своеобразной синекуры, а также как почетная отставка от важной государственной должности. В итоге большинство состава Государственного совета было консервативным по своим взглядам и достаточно негативно относилось к проектам либеральных реформ. С другой стороны, по своей идее этот орган и должен быть в определенной степени консервативным, чтобы играть роль противовеса более либеральной нижней палате, которая, однако, в рассматриваемый период не была создана.

В законосовещательной деятельности Государственного совета можно отметить как положительные, так и отрицательные черты. К позитивным моментам стоит отнести коллективное обсуждение законопроектов, что способствовало повышению качества принимавшихся законов. В качестве негативного момента отметим необходимость специального высочайшего повеления для любого случая создания комиссии для изучения того или иного законодательного предложения, а также предварительное согласование законодательных инициатив с императором.

Все вопросы в Государственном совете могли рассматриваться двумя способами: по департаментам или общим собранием. Каждый член Совета должен был предоставить свое письменное заключение по обсуждаемому вопросу, а затем принималось общее решение. Встречались случаи, когда император поддерживал мнение, расходившиеся с мнением большинства, и в итоге именно эта позиция принималась.

Таким образом, анализ некоторых аспектов создания и деятельности Государственного Совета в Российской империи позволяет сделать следующие выводы.

высший законосовещательный орган Российской империи в 1810 - 1917 гг. Состав назначался верховной властью из числа высших сановников, а также министров, которые входили в него по должности. После создания Государственной думы (1906) играл роль верхней палаты парламента и частично избирался, обсуждал принятые Думой законопроекты до утверждения их царем.

Отличное определение

Неполное определение ↓

1) высшее законосовещательное учреждение Российской империи, созданное 1 января 1810 г. по Манифесту Александра I и действовавшее до 20 февраля 1906 г. Идея учреждения Государственного совета принадлежала М. М. Сперанскому. Создание Государственного совета не затрагивало основ самодержавия в России. Членов Совета назначал император из министров и высших сановников (первоначально в нем было 35 членов, к 1890 - 60). Внесение законопроектов для рассмотрения в Государственном совете являлось прерогативой императора. Ни один новый закон не должен был представляться на утверждение монарха без предварительного обсуждения членами Государственного совета (на практике это положение неоднократно нарушалось). Император мог согласиться как с мнением большинства, так и меньшинства членов Совета. Выступать с законодательной инициативой члены Государственного совета могли только в пределах компетенции своего ведомства. Они же обеспечивали исполнение законов, относившихся к нему, и проводили в жизнь все распоряжения верховной власти. Государственный совет распределял финансовые средства между министерствами и рассматривал отчеты министров до их предоставления императору; 2) верхняя законодательная палата, созданная по Манифесту Николая II от 20 февраля 1906 г. и в соответствии с новой редакцией Основных законов Российской империи (23 апреля 1906) накануне образования представительной Государственной думы в результате Революции 1905-1907 гг. Принцип комплектования Государственного совета (по сравнению с прежним) был изменен. Вводилось выборное начало - одна половина состава ежегодно назначалась императором, вторая - избиралась: от сословий (шесть от г|фовенства и 18 от дворянства), по одному от каждого земства, шесть человек от АН и университетов, 12 - от Совета и местных комитетов торговли, мануфактур, биржевых комитетов и купеческих управ, два - от финляндского сейма. В 1914 г. Государственный совет состоял из 188 человек. Ведению Государственного совета подлежало обсуждение принятых Госу|ррственной думой законопроектов, а также рассмотрение законодательных предположений, возбуждаемых членами Совета. Статья 106-я определяла, что «1}рсударственный Совет и Государственная Дума пользуются равными в делах законодательства правами»; в реальности Дума имела ряд полномочий, которыми не обладал Совет. 25 февраля г. Николай II издал указы о «перерыве в занятиях» Государственного Совета и Государственной Думы с планируемым сроком возобновления их деятельности не позднее апреля г. После Государственный совет не возобновил свою работу.

Появление в России Государственного Совета связано с либеральными реформами Александра I. 26 марта (7 апреля) 1801 г. император упразднил учреждённый Екатериной II в 1768 г. Совет при высочайшем дворе и указом от 30 марта (11 апреля) 1801 г. создал совещательный орган, названный в указе Советом непременным. Одновременно М. М. Сперанскому было поручено подготовить программу либеральных преобразований всей системы государственных органов.

Согласно проекту Сперанского, «вершину всей государственной организации и её последнее звено» должен был составлять Государственный Совет, «в коем все части законодательной, судной и исполнительной власти в главных их отношениях соединяются и через него восходят к державной власти». В подготовленной Сперанским объяснительной записке отмечалось, что до сих пор «соображения о составлении закона были предметом личного доверия и, переходя из одних рук в другие, никогда не имели ни единства, ни надлежащего уважения». Впоследствии записка «О необходимости учреждения Государственного Совета» легла в основу речи императора, произнесённой при его торжественном открытии.

Отсчёт истории Государственного Совета начался 1 (13) января 1810 г., когда вышел манифест Александра I об организации этого учреждения.

Государственный Совет являлся высшим законосовещательным учреждением Российской империи. Он рассматривал внесённые министрами законопроекты до их утверждения императором, сметы и штаты государственных учреждений, жалобы на определения департаментов Сената. Для этих целей при Совете действовали Комиссия составления законов и Государственная канцелярия во главе с государственным секретарём. Последняя, помимо делопроизводства, занималась редактированием текстов законопроектов, выносимых на обсуждение, проводила работу по составлению законов. Законопроекты сначала рассматривались в департаментах, а затем выносились на общее собрание Государственного Совета и после утверждения императором получали силу закона. При этом император мог поддержать мнение как большинства, так и меньшинства Совета, а мог отвергнуть и то, и другое.

Государственный совет сыграл важную роль в подготовке и издании первого Полного собрания законов и Свода законов Российской империи , а в царствование императора Александра II принимал участие в разработке законодательной базы реформ 1860-1870-х гг.

Первоначально Государственный Совет состоял из 35 членов, назначавшихся императором. Председателем Государственного совета считался сам император, а в его отсутствие - назначаемый ежегодно императором председатель из числа членов Совета. С 1812 г. по 1865 г. председатель Государственного Совета одновременно являлся председателем Кабинета министров.

После Манифеста 17 (29) октября 1905 г. Государственный Совет был преобразован в верхнюю палату российского парламента, половина членов которой назначалась императором, а другая половина избиралась от особых сословных и профессиональных курий. Выборные члены избирались от духовенства, губернских земских собраний, дворянских обществ, Академии наук и университетов, а также от промышленников и торговцев (частично путём косвенных выборов). Государственный совет рассматривал принятые Государственной Думой законопроекты до их утверждения императором. Поскольку Дума и Совет имели равные законодательные права, на рассмотрение императора представлялись только те законопроекты, которые были одобрены обеими палатами парламента.

После Февральской революции 1917 г. Государственный Совет Российской империи прекратил своё существование в связи с изменением политической системы страны.

5 сентября 1991 г. внеочередной пятый Съезд народных депутатов СССР принял закон «Об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период», согласно которому был образован Государственный Совет СССР как межреспубликанский совещательный орган для согласования вопросов внутренней и внешней политики субъектов Союза. В состав совета были включены высшие должностные лица союзных республик, а функции председателя возлагались на президента СССР. Совет прекратил работу в связи с распадом СССР в декабре того же года.

1 сентября 2000 г. был образован Государственный совет Российской Федерации в качестве совещательного органа при главе государства. Председателем ныне действующего Государственного совета является президент страны.

Государственный совет - высший законосовещательный орган Российской империи в 1810-1906 годах и верхняя палата законодательного учреждения Российской империи в 1906-1917 годах.

О создании Государственного совета было объявлено манифестом «Образование Государственного совета» императора Александра I, изданным 1 (13) января 1810 года. Предшественником Госсовета был Непременный совет, учреждённый 30 марта (11 апреля) 1801 года, который неофициально также именовался Государственным советом, поэтому дату основания последнего иногда относят к 1801 году. Образование Государственного совета было одним из элементов программы преобразования системы власти в России, разработанной М. М. Сперанским. Цели его создания были подробно раскрыты в записке Сперанского «О необходимости учреждения Государственного совета».

Членов Государственного совета назначал и увольнял император, ими могли стать любые лица, вне зависимости от сословной принадлежности, чина, возраста и образования. Абсолютное большинство в Госсовете составяли дворяне, назначение в Госсовет в большинстве случаев было фактически пожизненным. По должности в число членов входили министры. Председатель и вице-председатель Государственного совета ежегодно назначались императором. В 1812-1865 годах председатель Госсовета был одновременно и председателем Комитета министров, среди членов Госсовета всегда были представители императорской фамилии, а с 1865 по 1905 год председателями Госсовета были великие князья (до 1881 года - Константин Николаевич, потом - Михаил Николаевич). Если на заседании Госсовета присутствовал император, то председательство переходило к нему. В 1810 году было 35 членов Государственного совета, в 1890 году - 60 членов, а в начале XX века их число достигло 90. Всего за 1802-1906 годы в Госсовете состояло 548 членов.

Полномочия Государственного совета предусматривали рассмотрение:

• новых законов или законодательных предположений;
• вопросов внутреннего управления, требующих отмены, ограничения, дополнения или разъяснения прежних законов;
• вопросов внутренней и внешней политики в чрезвычайных обстоятельствах;
• ежегодной сметы общих государственных приходов и расходов (с 1862 г. - государственной росписи доходов и расходов);
• отчетов Государственного контроля по исполнению росписи доходов и расходов (с 1836 г.);
• чрезвычайных финансовых мер и пр.

Государственный совет состоял из общего собрания , Государственной канцелярии , департаментов и постоянных комиссий. Кроме того, при нем действовали различные временные особые совещания, комитеты, присутствия и комиссии.

Все дела поступали в Госсовет только через Государственную канцелярию на имя возглавлявшего ее государственного секретаря. После определения, принадлежит ли данное дело ведению Госсовета, государственный секретарь распределял его в соответствующее отделение канцелярии, которое готовило его к слушанию в соответствующем департаменте Госсовета. Срочные дела по повелению императора могли сразу передаваться в общее собрание Госсовета, но обычно дело сначала проходило соответствующий департамент, а потом уже попадало в общее собрание. Согласно манифесту 1 января 1810 года через Государственный совет должны были проходить все принимаемые законы, но на деле это правило соблюдалось не всегда. Решение в департаментах и общем собрании принималось большинством голосов, но император мог утвердить и мнение меньшинства Госсовета, если оно более отвечало его взглядам. Например, Александр I из 242 дел, по которым голоса в Совете разделились, утвердил мнение большинства лишь в 159 случаях (65,7 %), причем несколько раз поддержал мнение всего лишь одного члена Госсовета.

Согласно указу от 5 (17) апреля 1812 года Госсовет на время отсутствия императора подчинял себе министерства, а указ 29 августа (10 сентября) 1801 года, определял, что в случае продолжительного отсутствия императора в столице решения большинства общего собрания Госсовета принимают силу закона. В 1832 году полномочия Совета были несколько сокращены: министры перестали передавать ему ежегодные отчеты о своей деятельности.

15 (27) апреля 1842 года был принят новый документ, определяющий деятельность Совета, заменивший собой манифест 1810 г.: «Учреждение Государственного совета», разработанное комитетом под председательством князя И. В. Васильчикова. Новое положение несколько ограничило сферу деятельности Госсовета, обозначив ряд направлений законодательной деятельности, не подлежащих рассмотрению на его заседаниях, но одновременно и расширило ее за счет административных дел и вопросов судопроизводства.

Департамент законов (1810-1906). Рассматривал законопроекты в области административно-территориального устройства, судопроизводства, налогообложения, существенных реформ государственного аппарата, проекты положений и штатов отдельных государственных учреждений, промышленных, финансовых и торговых обществ, общественных организаций.

Председатели: граф П. В. Завадовский (1810-1812), граф В. П. Кочубей (1812), светлейший князь П. В. Лопухин (1812-1819), князь Я. И. Лобанов-Ростовский (1819-1825), В. А. Пашков (1825-1832), граф И. В. Васильчиков (1832-1838), граф М. М. Сперанский (1833-1839), Д. В. Дашков (1839), граф Д. Н. Блудов (1840-1861), князь П. П. Гагарин (1862-1864), М. А. Корф (1864-1871), князь С. Н. Урусов (1871-1882), Е. П. Старицкий (1883), барон А. П. Николаи (1884-1889), граф Д. М. Сольский (1889-1892), М. Н. Островский (1893-1899), Э. В. Фриш (1900-1905).

Департамент гражданских и духовных дел (1810-1906). Рассматривал юридические вопросы и дела духовного управления: формы и порядок судопроизводства; толкование и применение в судебной практике отдельных статей гражданского и уголовного законодательства; возведение в дворянство и лишение такового, дела о присвоении княжеских, графских и баронских титулов; дела о наследственных, земельных и прочих имущественных спорах, об отчуждении недвижимого имущества на государственные нужды или его передаче из государственной собственности в частные руки; об учреждении новых епархий и приходов православных и иных вероисповеданий. Также в департаменте рассматривались дела, вызвавшие разногласия при решении их в Сенате или между Сенатом и отдельными министерствами.

Председатели: светлейший князь П. В. Лопухин (1810-1816), граф В. П. Кочубей (1816-1819), В. С. Попов (1819-1822), граф Н. С. Мордвинов (1822-1838), С. С. Кушников (1839), принц П. Г Ольденбургский (1842-1881), Д. Н. Замятин (1881), В. П. Титов (1882-1883), Н. И. Стояновский (1884-1897), Э. В. Фриш (1897-1899), Н. Н. Селифонтов (1899), Н. Н. Герард (1902-1905).

Департамент государственной экономии (1810-1906). Занимался вопросами финансов, торговли, промышленности и народного просвещения. Рассматривал законопроекты, связанные с развитием экономики, государственных доходов и расходов, финансовые сметы министерств и главных управлений, отчеты государственных банков, вопросы налогообложения, предоставления привилегий отдельным акционерным обществам, дела по открытиям и изобретениям.

Председатели: Н. С. Мордвинов (1810-1812), светлейший князь П. В. Лопухин (1812-1816), Н. С. Мордвинов (1816-1818), граф Н. Н. Головин (1818-1821), князь А. Б. Куракин (1821-1829), граф Ю. П. Литта (1830-1839), граф В. В. Левашов (1839-1848), граф А. Д. Гурьев (1848-1861), П. Ф. Брок (1862-1863), К. В. Чевкин (1863-1873), А. А. Абаза (1874-1880), граф Э. Т. Баранов (1881-1884), А. А. Абаза (1884-1892), граф Д. М. Сольский (1893-1905)

Департамент военных дел (1810-1854). Рассматривал вопросы военного законодательства; комплектования и вооружения армии; создания центральных и местных учреждений военного ведомства; средствах для обеспечения его хозяйственных нужд; сословных и служебных правах и привилегиях лиц, причисленных к военному ведомству, их судебной и административной ответственности. Фактически перестал действовать в 1854 году, но его председатель назначался до 1858 года, а члены до 1859.

Председатели: граф А. А. Аракчеев (1810-1812), светлейший князь П. В. Лопухин (1812-1816), граф А. А. Аракчеев (1816-1826), граф П. А. Толстой (1827-1834), И. Л. Шаховской (1848-1858).

Временный департамент (1817). Был образован для рассмотрения и подготовки законопроектов в финансовой области: об учреждении Государственного коммерческого банка, Совета государственных кредитных установлений, а также введении питейного сбора и пр.

Департамент дел Царства Польского (1832-1862). Образован после упразднения конституционной автономии Царства Польского для рассмотрения общих вопросов политики в отношении польских земель, разработки соответствующих законопроектов, а также росписи доходов и расходов Царства Польского.

Председатели: князь И. Ф. Паскевич (1832-1856), князь М. Д. Горчаков (1856-1861).

Департамент промышленности, наук и торговли (1900-1906). Рассматривал законопроекты и бюджетные ассигнования в области развития промышленности и торговли, а также просвещения; дела об утверждении уставов акционерных обществ и железных дорог; выдаче привилегий на открытия и изобретения.

Председатель: Н. М. Чихачев (1900-1905).

Комиссия составления законов (1810-1826). Образована в 1796 году для осуществления кодификации законодательства. С образованием Госсовета вошла в его состав. Упразднена в связи с созданием II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, взявшего на себя указанные функции. В 1882 году II Отделение было вновь передано Государственному совету, образовав Кодификационный отдел (1882-1893) , упраздненный после передачи вопросов кодификации законодательства Государственной канцелярии.

Комиссия по принятию прошений (1810-1835). Была создана для принятия жалоб, связанных с деятельностью органов власти, а также прошений, связанных с назначением различного рода пособий. После 1835 года выведена из состава Госсовета и подчинена непосредственно императору. Существовала до 1884 года, после чего была преобразована в особую Канцелярию по принятию прошений, упразднённую в 1917 году.

Особое присутствие для предварительного рассмотрения жалоб на определения департаментов Сената (1884-1917). В его задачу входило рассмотрение жалоб на решения департаментов Сената и определение возможности передачи соответствующих дел на рассмотрение общего собрания Госсовета.

Манифест от 20 февраля 1906 и новая редакция Основных законов Российской империи от 23 апреля 1906 учреждали Государственный совет как законодательный орган - верхнюю палату первого российского парламента, наряду с нижней палатой - Государственной думой.

Половина членов Государственного совета назначалась императором, другая половина - избиралась. Члены по выборам пользовались депутатской неприкосновенностью, в то время как члены по назначению оставались в первую очередь должностными лицами. Общее число членов Госсовета по назначению не могло превышать число членов по выборам, их состав пересматривался ежегодно 1 января. Всего в первом составе Государственного совета было 196 членов (98 назначенных и 98 выбранных).

Избрание проводилось по 5 разрядам (куриям): от православного духовенства - 6 человек; от дворянских обществ - 18 человек; от губернских земских собраний - по одному от каждого; от академии наук и университетов - 6 человек; от совета торговли и мануфактур, биржевых комитетов и купеческих управ - 12 человек; кроме того 2 человека избирались от Финляндского сейма. Срок избрания членов по выборам составлял 9 лет. Каждые 3 года проводилась ротация, в результате которой выбывала 1/3 членов Совета по каждому из разрядов в очередном порядке. Это не касалось членов, избранных от земств, которые переизбирались каждые три года в полном составе. В Государственный совет не могли быть избраны лица, не имевшие права участвовать в выборах в Государственную Думу, лица моложе 40 лет или не окончившие курса в средних учебных заведениях и иностранные подданные. Председатель Государственного совета и его заместитель ежегодно назначались императором из числа членов Совета по назначению.

Статья 106-я Основных государственных законов определяла, что «Государственный совет и Государственная Дума пользуются равными в делах законодательства правами»; в реальности у Думы были определённые полномочия, которыми не обладал Совет. В случае прекращения или перерыва в деятельности Государственного совета и Государственной думы законопроект мог быть обсужден в Совете министров и утвержден императором в форме высочайшего указа, немедленно вступающего в силу. Но в большинстве случаев действовала обычная процедура: законопроект проходил через Думу и поступал в Госсовет. Здесь он обсуждался в соответствующей комиссии и департаменте, а затем - в общем собрании Совета.

Структура Государственного совета после 1906 года существенно изменилась. В нем помимо общего собрания и Государственной канцелярии осталось только два департамента (вместо четырех), увеличилось число постоянно дейстующих комиссий . Заседания общего собрания Госсовета теперь стали публичными, на них могли присутствовать публика и представители прессы.

В ходе Февральской революции 25 февраля 1917 года император Николай II издал указы о «перерыве в занятиях» Государственного совета и Государственной думы с планируемым сроком возобновления их деятельности не позднее апреля 1917. Однако свою деятельность Государственный совет так и не возобновил. Его общие собрания больше не собирались. В мае 1917 года Временным правительством были упразднены должности членов Государственного совета по назначению. В декабре 1917 года Государственный совет был упразднен декретом Совета народных комиссаров.

Первый департамент сосредоточил в своих руках главным образом правовые вопросы. Он принимал решения по вопросам, которые вызвали разногласия в Сенате, между Сенатом и Министерством юстиции, Военным советом или Адмиралтейств-советом. Рассматривал дела, касающиеся ответственности за преступления, совершенные членами Государственного совета и Государственной думы, министрами и другими высшими чиновниками (занимавшими должности 1-3 классов по Табели о рангах), а также дела об утверждении в княжеском, графском и баронском достоинстве и др.

Председатель: А. А. Сабуров (1906-1916).

Второй департамент был специализирован на вопросах, связанных с финансами и экономикой. Он рассматривал годовые отчеты Министерства финансов, Государственного банка, Государственного дворянского земельного банка, Крестьянского поземельного банка, государственных сберегательных касс, дела связанные с частными железными дорогами, продажей частным лицам казенных земель и др.

Председатели: Ф. Г. Тернер (1906), Н. П. Петров (1906-1917).

Политические группировки в составе Государственного совета в 1906—1917 годах

Группа Правых — организовалась в мае 1906 г. Костяк состава образовался из членов Госсовета по назначению. Численность группы постоянно возрастала: 1906 г — 56 членов, 1907 г. — 59 членов, 1908 г. — 66 членов, 1910 — 77 членов, 1915 — 70 членов, в феврале 1917 г. — 71 член. Внутри группы ее участники делились на крайнее и умеренное течения. Крайнее крыло группы настаивало на том, что «…историческая задача России, русского правительства… состоит в том, чтобы обрусить все нерусское и оправославить все неправославное». Они считали недопустимым положение, при котором верховная власть «не регулирует жизни», а «является органом управляемым жизнью и подчиненным ее течениям». Умеренное крыло группы, соглашаясь с монархизмом, тем не менее, возражало против «торжества все нивелирующей, все в своих руках централизующей бюрократии». В разные годы группу возглавляли: С. С. Гончаров (крайний; 1906—1908), П. Н. Дурново (крайний; 1908—1911 и 1911—1915), П. П. Кобылинский (крайний; 1911), А. А. Бобринский (умеренный; 1915—1916), И. Г. Щегловитов (умеренный; 1916), А. Ф. Трепов (умеренный; 1917)

Группа Правого Центра — официально организовавшаяся как самостоятельная группа в 1911 г., отколовшийся от «Группы Центра» «Кружок нейтгардтцев» названный по имени его вдохновителя. Поэтому эта группа отличалась наилучшей внутренней дисциплиной. Позднее к группе присоединились также некоторые депутаты из умеренного крыла «Группы Правых». Костяк группы состоял из выборных членов Госсовета. Солидаризируясь то с «Группой Центра», то с «Группой Правых» до 1915 г. именно эта группа оказывала главное влияние на исход голосования Госсовета. Несмотря на исход из нее членов, поддержавших идеи Прогрессивного блока, члены «Группы Правого Центра» отклонили предложение о коалиции «Группы Правых» против Прогрессивного блока. Численность группы отличалась постоянством — 20 депутатов. Глава группы: А. Б. Нейдгардт (1911—1917)

Кружок внепартийного объединения — образован в декабре 1910 г. беспартийными членами по назначению, некоторыми членами умеренно-правого крыла «Группы Правых» и «Группы Центра», отпавшими от своих групп. Численность: 1911 г. — 16 членов, 1912 г. — 12 членов, 1913 г. — 12 членов, в феврале 1917 г. — 18 членов. До 1915 г. — не имела общей идеологии, после группа солидаризировалась «Группой Центра», поддерживающей Прогрессивный блок. Главы группы: барон Ю. А. Икскуль фон Гильденбандт (1910—1911), князь Б. А. Васильчиков (1911—1917), В. Н. Коковцов (1917)

Группа Центра — образовалась в мае 1906 г. членом А. С. Ермолаевым из умеренно-либеральных членов Госсовета по назначению. Члены группы были достаточно разнородны по своим политическим воззрениям, формально объединяясь общей консервативно-либеральной платформой, близкой октябристской. Первоначально являясь крупнейшей группой Госсовета по численности состава(в 1906 г. — 100 членов), ввиду идейной разношерстности членов в 1907-12 гг. численно сокращалась и структурно дробилась (в 1910 г. — 87 членов; в 1911 — 63 членов; в феврале 1917 г. — 50 членов). С 1906-07 г. внутри группы возникли несколько подгрупп, голосовавших отдельно от группы по ряду проблем. В мае 1906 г. идейно выделилась подгруппа «Польское коло» (14 членов).В 1907 г. внутри «Гр. Центра» выделились еще 2 подгруппы: «Кружок нейдгардтцев» (с 1911 г. — «Группа Правого Центра») (15-20 членов; в основном выборные от земств и поместные дворяне-остзейцы). Наиболее дисциплинированная и самостоятельная подгруппа из всех. Глава — А. Б. Нейдгардт. Объединял членов центра со смещением вправо в отношении голосования по национальным и религиозным вопросам. «Основная подгруппа» (в основном все назначенцы, часть выборных от земств, дворянства, землевладельцев) включала в себя оставшихся членов «Группы Центра».В 1909-12 гг. из основной подгруппы выделялась еще «Торгово-промышленная подгруппа», объединявшая промышленников и финансистов голосовавших исходя из собственных и корпоративных интересов. В 1915-17 гг. — примкнула и возглавила в Госсовете Прогрессивный блок, тем самым став фактической оппозицией. Именное их позиция определяла голосования в тот период. Главы группы: А. С. Ермолаев (1906—1907), князь П. Н. Трубецкой (1907—1911), А. А. Сабуров (1912—1913), В. В. Меллер-Закомельский (1913—1917)

Группа Левых — образовалась в апреле-мае 1906 г. только из выборных депутатов-сторонников кадетской партии, но впоследствии отражала настроения околопрогрессистского толка (при этом сохранив в костяке руководства кадетов). Состояла только из выборных депутатов. Численность: 1906 — 13 членов; 1907 — 13 членов; 1908 — 16 членов, 1910 — 11 членов; 1911 — 6 членов; в феврале 1917 −19 членов. В 1915 г. группа примкнула к Прогрессивному блоку. Главы группы: Д. И. Багалей (1906), Д. Д. Гримм (1907—1917).

1. Граф Николай Петрович Румянцев (1810-1812)
2. Князь Николай Иванович Салтыков (1812-1816)
3. Светлейший князь Пётр Васильевич Лопухин (1816-1827)
4. Князь Виктор Павлович Кочубей (1827-1834)
5. Граф Николай Николаевич Новосильцев (1834-1838)
6. Князь Илларион Васильевич Васильчиков (1838-1847)
7. Граф Василий Васильевич Левашов (1847-1848)
8. Светлейший князь Александр Иванович Чернышёв (1848-1856)
9. Князь Алексей Фёдорович Орлов (1856-1861)
10. Граф Дмитрий Николаевич Блудов (1862-1864)
11. Князь Павел Павлович Гагарин (1864-1865)
12. Великий князь Константин Николаевич (1865-1881)
13. Великий князь Михаил Николаевич (1881-1905)
14. Граф Дмитрий Мартынович Сольский (1905-1906)

В 1906-1917 годах

1. Эдуард Васильевич Фриш (1906-1907)
2. Михаил Григорьевич Акимов (1907-1914)
3. Сергей Сергеевич Манухин (1914)
4. Иван Яковлевич Голубев (1915)
5. Анатолий Николаевич Куломзин (1915-1916)
6. Иван Григорьевич Щегловитов (1917)

Государственный совет как высший законосовещательный орган Российской империи долгое время располагался непосредственно в Зимнем дворце. Его заседания проходили в зале на первом этаже. После взрыва в Зимнем дворце 5 (17) февраля 1880 года при неудачном покушении на императора Александра II, государственный секретарь Е. А. Перетц писал специальную записку об обеспечении безопасности помещений Госсовета или его переводе в другое здание.

В 1885 году Государственный совет был перемещен в Мариинский дворец, где и находился вплоть до 1917 года. После преобразования Госсовета в 1906 году и значительного увеличения числа его членов, помещения Мариинского дворца были перестроены, в частности, расширен зал заседаний. Работы были закончены к 15 (28) октября 1908 года, а до той поры обновленный Совет заседал в помещении Петербургского Дворянского собрания, специально снимаемом для этой цели.