Дом карла фаберже на большой морской. История семьи фаберже. Слон, жираф и другие животные
Представляем вашему вниманию историю легендарного ювелирного Дома, внесшего в историю России по-настоящему драгоценный вклад.
Давным-давно, когда Советский Союз еще и не думал разваливаться, кому-то пришло в голову собрать роскошное подарочное издание, посвященное необычным и драгоценным предметам, принадлежавшим царской семье. В нарядную картонную коробочку втискивались пять тоненьких книжек, напечатанных на отличной тяжелой финской «меловке». Там были «Кареты и экипажи» с обитым парчой детским возком Петра I и «зимним поездом» Екатерины II, ткани — вышитая золотыми и серебряными нитями и жемчугом парча церковных облачений, часы включая уникальный образец деревянных часов, оружие... и изделия Фаберже.
Тираж «пошел под нож», так и не дойдя до магазинов — из-за изобилия царских портретов как раз в книжечке «Фаберже». Ну сами посудите, как такое можно выпускать в мир, когда стандартное описание изделия звучало как: «Украшено миниатюрами — 7 портретов членов царской семьи и 9 сцен царствования, включая коронацию»...
Хотя какое-то количество работники полиграф-комбината, на котором книги печатали, все-таки растащили по домам...
Но в целом фамилия Фаберже в СССР вовсе не была под запретом, потому что цари царями, а престиж престижем. За сохранившиеся работы этой мастерской на европейских аукционах готовы были платить огромные деньги — и Россия имела полное право гордиться успехом «своего» придворного ювелира.
Фаври-Фабри-Фабьер
Кем же был этот мастер, фамилия которого у нас прочно ассоциируется со словом «яйцо»?
Как мы можем догадаться, он был французом, и, если верить архивам (а отчего и не верить), семья сначала носила фамилию «Фаври», затем «Фабри», потом «Фабьер», пока в 1825 году не остановилась на привычном нам «Фаберже». Родную Пикардию семья покинула еще под старым именем, в 1658 году, — Фаври были гугенотами, и в какой-то момент католическая Франция стала для них слишком неуютной.
Прежде чем «обрусеть», семья «онеметчилась»: в 1800 году ремесленник Пьер Фаври поселился в Ливонии. Здесь в 1814 году и родился его сын Густав — уже под фамилией «Фаберже». Где-то около 1830 года юный Густав приехал в Санкт- Петербург обучаться ювелирному делу. Совершенно точно известно, что в 1841 году он получил звание мастера, а всего год спустя у него был магазин Faberge на Большой Морской улице, в двух шагах от Невского проспекта. Продавались там, впрочем, не столько украшения, сколько драгоценные безделушки для интерьера, — что не странно, ведь обучался он у Андреаса Шпигеля, специализировавшегося на золотых шкатулках.
Увидеть его оригинальные работы мы не можем, но, судя по недавно найденным эскизам, не слишком много и теряем: его стиль был близок таким популярным тогда французским ювелирам, как Кулон, Массен и братья Массе, а изделия — вполне качественные — не выбивались из общего ряда.
Тот самый Фаберже
Но в 1846 году на свет наконец-то появился Фаберже, который нам интересен, — Петер Карл Фаберже, будущий «тот самый».
Он получил неплохое образование: начальное — в Петербурге, в гимназии Святой Анны, где обучали детей «низших слоев дворянства», профессиональное — в России у Хискиаса Пендина и в Германии, куда семья ювелира переехала в 1860 году, у Фридмана из Франкфурта-на-Майне. Россию Фаберже все же не бросали — в их отсутствие магазином управлял надежный человек. В возрасте 18 лет Карл объездил всю Европу, посмотрев работы лучших ювелиров Франции, Германии и Англии и поучившись в Париже у известною мастера Шлосса...
В Петербург молодой ювелир вернулся в 1866 году — работать не «начальником», а рядовым мастером вместе со своим наставником Хискиасом Пендином и прочими работавшими у отца ювелирами — Августом Хольмстремом и Вильгельмом Раймером. В 1868 году управляющим фирмы стал финский мастер Эрик Колин.
В 1872-м 26-летний Карл Фаберже возглавил петербургскую мастерскую. Тогда же к нему присоединился и младший брат с неожиданным для французской фамилии именем «Агафон». Вы заметили, что никого с фамилией «Романов» в этой истории пока нет? Их и не было до самого 1882 года, когда Фаберже впервые выставили свои изделия на московской выставке «Русское художественное и промышленное искусство». Они получили золотую медаль за копию античного браслета IV века до н. э. В этом не было ничего особенно странного: мастерская уже несколько лет реставрировала ювелирные изделия в Эрмитаже, но император Александр III, не сумевший отличить копию от оригинала, был достаточно потрясен, чтобы приобрести украшение.
Уникальность и «сюрприз»
А в 1885-м он заказал ювелиру первое из множества пасхальных яиц. Оно предназначалось в подарок его супруге императрице Марии Федоровне и было довольно простым — золотое под белой, как скорлупа, эмалью, с маленьким «сюрпризом» — золотой курочкой с рубиновыми глазками — внутри. На этом «матрешечностъ» изделия не заканчивалась — в курочке скрывался рубин в форме яйца, красиво «замыкая» образ. Императрица была в таком восторге от подарка, что Фаберже получил заказ изготавливать по яйцу ежегодно — с полным творческим «картбланшем», имевшим всего два ограничения: I) все яйца должны были быть разными. 2) прятать внутри какой-то «сюрприз». В качестве приложения к такому заказу Карл Фаберже получил звание поставщика императорского двора и право изображения на своем клейме двуглавого орла. А еще через 5 лет он был назначен Оценщиком Кабинета Его Императорского Величества.
Не считая перерыва во время Русско-японской войны, традиция «пасхального заказа» сохранялась вплоть до Октябрьской революции. И конечно, «одним яйцом в год» дело не ограничивалось. После смерти в 1894 году императора Александра III мастера стали делать двойную работу — и для вдовствующей императрицы, и для супруги нового императора Николая II. И каждый раз они неукоснительно выполняли оба «дополнительных требования»: яйца были не просто разными, а удивительно разными — золотыми, серебряными, стеклянными, хрустальными, деревянными. Их украшала инкрустация драгоценными камнями, гравировка, традиционная перегородчатая эмаль или более редкое гильоширование — еще одна эмалевая техника, в которой мастера Дома Фаберже были особенно сильны.
«Сюрпризы» внутри тоже были весьма разнообразны: небольшие украшения, фигурки животных, крошечные модели, портреты-миниатюры... В «Коронационном» яйце пряталась карета — точная копия той, в которой Николай II и Александра Федоровна выезжали на коронационных торжествах в Москве. Ее выполнил из золота и эмали мастер Георг Штейн. Окошки были сделаны из горного хрусталя, дверцы открывались... Размер внешнего яйца при этом был 12.7 см.
В конце XIX века Фаберже увлеклись изготовлением «механических» яиц. Из выполненного в стиле модерн яйца «Ландыш» при запуске механизма появлялись и раскладывались веером миниатюрные портреты императора и двух его старших дочерей — Ольги и Татьяны.
Причем слово «сюрприз» здесь говорит не только о скрытости маленьких драгоценностей — они и в самом деле оставались для венценосных клиентов секретом до самого подношения подарка. На все вопросы императора по поводу сюжета новой вещицы мастер отвечал только: «Ваше величество будет довольно...»
От портсигаров до цветов
Конечно же, Фаберже делали не только пасхальные яйца. Они создавали изумительные украшения. Именно из той мастерской вышло ожерелье, подаренное цесаревичем Николаем будущей жене, принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской. А за второе — заказанное для нее же родителями Николая — Карл Фаберже получил самую крупную сумму за всю историю фирмы — 250 тыс. рублей. Кроме этого, сочетая с французской изысканностью немецкую практичность. Карл Фаберже сделал ставку на функциональные предметы — портсигары, лампы, часы, ручки для тростей и зонтов, рамки для фотографий, письменные приборы... Эти вещи далеко не всегда были выполнены из золота или серебра, но неизменно несли печать элегантности, характерную для стиля Фаберже.
А еще мастерская создавала множество прелестных безделушек для украшения дома — миниатюрные деревья, фигурки людей и животных в стиле нэцке (Фаберже сам коллекционировал восточные скульптурки, у него их было более пятисот) и изумительные «букеты», где неувядающие цветы, воссозданные с невероятной точностью из камня и металла, стояли в стаканах, наполненных хрустальной водой... В московском магазине Фаберже была устроена теплица, в которой выращивались самые разнообразные растения, служившие моделями для «каменных цветков». Порой у букетов был свой секрет — так, цветок анютины глазки мог прятать в каждом из лепестков по крошечному портрету.
При этом мастера больше обращали внимание не на фактическую стоимость материала, а на то, насколько точно он соответствует поставленной задаче, — именно поэтому золото, платина и бриллианты могут соседствовать у Фаберже с полудрагоценными камнями, сталью, костью и даже деревом. Именно Фаберже открыл русским ювелирам глаза на бесконечное разнообразие уральских самоцветов, используя в чрезвычайно изысканных и дорогих работах камни, пренебрежительно называвшиеся «поделочными», — нефрит, жадеит, ляпис, аметист, гелиотроп, топаз, горный хрусталь, халцедон, разнообразные яшмы, обсидиан, кварц, авантюрин, . И все это пользовалось неизменным спросом. В какой-то момент мастера просто перестали справляться с потоком заказов и Карл был вынужден привлекать ювелиров из других мастерских для выполнения работ по эскизам Фаберже.
В таком случае на готовом изделии ставились два клейма — фирмы Фаберже и мастера-исполнителя.
Ветер злых перемен
В конце XIX века в штате фирмы Фаберже было 500 человек, помимо головного предприятия в Санкт-Петербурге действовали пять филиалов: в Москве, Одессе, Киеве, Лондоне и Бангкоке. Кроме российских императоров постоянными клиентами Дома Фаберже были члены королевских семей со всего мира — британской, датской, австрийской... даже китайской. К 1914 году по миру было рассеяно примерно 100 000 изделий «от Фаберже».
Но и этот прочный «Дом, который построил Карл» не смог устоять под ветром революции — впрочем, как и Дом его основного заказчика. Последнее яйцо, выполненное мастерской в разгар Первой мировой войны, было суровым — его называют «Военное стальное». И оно действительно выполнено из полированной стали, с подставкой в виде четырех снарядов, укрепленных на постаменте из нефрита. «Сюрпризом» была миниатюра, изображающая императора Николая II с сыном Алексеем на позиции русских войск.
Мировая война, во время которой всем стало не до роскоши, нанесла Дому Фаберже урон, революция его разрушила. В 1918 году Карл Фаберже эмигрировал в Швейцарию, где и скончался через два года.
Его сыновья пытались восстановить дело в Париже и Женеве, но им это не удалось, и они продали бренд торговцу Сэмюэлу Рубину. Тот, понимая, что не сможет восстановить былую ювелирную славу, использовал роскошное название для продажи дорогой парфюмерии и туалетных принадлежностей. После имя еще несколько раз переходило из рук в руки, пока не было приобретено компанией Gemfields, специализирующейся на добыче, огранке и торговле драгоценными камнями. В 2011 году в Лондоне, Нью-Йорке, Женеве, Париже, Москве и Киеве вновь открылись ювелирные салоны Дома Фаберже.
Весьма выразительный когда-то семиэтажный доходный дом, расположенный на углу Пречистенке и Лопухинского переулка, выстроен (первоначально о шести этажах) в 1910-1911 годах по проекту германского подданного по заказу владельца основателя Московского торгово-строительного акционерного общества Якова Андреевича Рекка.
Угол здания был акцентирован полукруглым эркером, над которым возвышалась башенка с часами, украшенная барельефом и скульптурами. Башенка подчеркивала доминирующее положение здания над окружающей двух – и трехэтажной застройкой. Оформление уличных фасадов выполнено с использованием мотивов неоклассики - лепнина иониками над оконными проемами, маскароны, гирлянды, скульптуры орлов.
Войти в дом можно было с Пречистенки в весьма презентабельный вестибюль и с переулка. По парадной лестнице посетитель поднимался в квартиры (по две на этаже), расположенные в центральной части с угловым эркером и в боковом крыле, черные лестницы вели во двор. Во втором подъезде со стороны переулка вестибюль имел сходное оформление. На каждом этаже этой части здания находилось только по одной квартире.
В квартирах парадные помещения - гостиные и жилые комнаты - располагались вдоль уличных фасадов. Кухни и комнаты для прислуги выходили во двор. По нынешним меркам дом был элитным – имелись лифты, канализация, водопровод, ванные. Так, в 1911 году можно было снять квартиру в этом доме за 1200 - 3000 рублей в год. Сам домовладелец, а им числился сам Яков Андреевич Рекк, жил в доме по переулку, управляющий - в двухэтажном каменном строении во дворе.
Дом знаменит своим жильцом. На верхнем этаже размещались квартиры 11 и 12, занимал их Александр Петрович Фаберже, родственник знаменитого ювелира. При фирме Фаберже он был юрисконсультом, во время революции спешно покинул Россию, оставив все свое имущество. Обе квартиры стали коммунальными, их заняла коммуна московских художников, в частности, группа «Бубновый валет». В одну вселился художник Б.А. Такке, в другую - художники Захаров, Серова, Архипова и режиссер, преподаватель ГИТИС А.А. Муат, знакомый Михаила Булгакова. Естественно, он бывал тут в гостях, видел мебель, оставленную Фаберже, да и имя бывшего владельца постоянно всплывало в беседах. Новые жильцы искренне считали, что в квартире могут быть оставлены тайники с драгоценностями (по некоторым легендам один из тайников с серебром все же был найден при перестройке дома в 1980-х годах).
С квартирой, да и с бывшим владельцем, обратившемся, правда, в Анну Францевну Фужере, можно встретиться в романе «Мастер и Маргарита». Известно, что в квартире Фаберже были люстра на цепи, свисавшая с высоты 7,5 м (на ней-то, похоже, и качался кот Бегемот), камин с чугунной решеткой, да и деревянные диванчики на лестничных площадках тоже списаны с этого дома. Еще раз дом появится в «Собачьем сердце». Хотя профессор Преображенский живет по сюжету фактически напротив, в доме 24, но описание Калабуховского дома взято все же с дома 13 – мраморные ступени в вестибюле, швейцар, ковровая дорожка, галошная стойка и дубовая вешалка. Да и сам профессор говорит: «Заметьте, здесь 12 квартир», а в доме 24 их всего восемь.
В 1983-1987 годах здание было надстроено седьмым техническим этажом по проекту, выполненному Ярославским филиалом Государственного института по проектированию заводов приборостроения и средств автоматизации Гипроприбор. Дом подвергся значительной реконструкции, угловая башня вошла в надстройку и фактически перестала существовать. А дом потерял существенную часть своего обаяния. В 2000-е годы дом был реконструирован.
1904
Дом Фаберже - ювелирная компания, основанная в 1842 году в Российской империи, получившая известность благодаря изготовлению знаменитых яиц Фаберже для русской царской семьи.
С 2007 года бренд Фаберже принадлежит компании Fabergé Ltd.
История семьи
История семьи Фаберже ведет свои истоки из Франции XVII века, под фамилией Фаври.
Фаври жили в регионе Пикардия, в северной Франции. Однако в 1685 году они покинули страну из-за религиозных преследований.
Документы из семейного архива Фаберже гласят, что фамилия изменялась сначала на Фабри, затем на Фабрьер и, в конечном счете, в 1825 на Фаберже. Известно, что во второй половине XVIII века Жан Фаври работал в качестве плантатора табака. В 1800 году ремесленник Пьер Фаври обосновался в Ливонии (Эстонии).
В 1814 году родился Густав Фаберже. В 1830-х он приехал в Санкт-Петербург, чтобы обучиться ювелирному делу у Андреаса Фердинанда Шпигеля, который специализировался на изготовлении золотых шкатулок. В 1841 году он получил звание мастера ювелирного дела.
Карл Фаберже
Вернувшись в Петербург в 1866 г., Фаберже - теперь уже полноправный мастер - работает вместе с Хискиасом Пендином, Августом Хольмстремом и Вильгельмом Раймером. Все они прежде работали у его отца. В 1868 г. в фирме приходит финский ювелир Эрик Колин- его первый главный мастер.
В 1882 г. к Карлу присоединяется его 20-летний брат Агафон, проработавший с ним более десяти лет. На фирме трудилась целая команда ювелиров фирмы, имена некоторых из которых сохранились (так что говорить, что автор всех изделий - Карл Фаберже, не следует). Особенно велик вклад мастера Михаила Перхина.
Работы Фаберже в период между 1866 и 1885 гг. - для нас нечто вроде белого пятна.
Эти описания близки известной нам продукции Густава Фаберже. Недавно найденный альбом с набросками эскизов ювелирных изделий последних трех десятилетий XIX века позволяет частично заполнить прежние пробелы. Судя по этим эскизам, Фаберже предстает тесно связанным с основным направлением современного искусства Франции. Эскизы его дизайнов цветочных букетов, украшенных алмазами, а иногда - и эмалью, вьющихся веточек плюща - все это напоминает работы известных французских ювелиров: братьев Массе, И. Кулона, О. Массена и др. Пышные на лентах броши-подвески с бриллиантами, перевязанные лентами ожерелья и браслеты - все это выполнено белой гуашью на черной бумаге, и ничто здесь не позволяет увидеть гений Фаберже. Временами проскальзывает некая легкость, однако, она еще прочно укоренена в общепринятой европейской традиции - плетеные браслеты с бриллиантами и рубинами, шатлены в стиле Людовика XV и ожерелья с подвесками. Некоторые более смелые эскизы подписаны Агафоном, братом Карла Фаберже: главным образом это тиары с бриллиантами и изумрудами и ряд довольно вычурных ожерелий. “Любимыми мотивами были веточки с цветами, колоски пшеницы, и искусно завязанные ленты... Это был лучший период работы с бриллиантами. Работы этого периода характеризуются богатым дизайном, видимом даже на расстоянии. В моде были крупные диадемы, небольшие журавлиные и плюмажные ожерелья в форме воротников, нагрудные украшения для корсажа, пряжки и широкие ленты”.
Практически, ничего из этого традиционного периода Фаберже не дошло до нашего времени. Учетные книги Кабинета Его Императорского Величества свидетельствуют о соперничестве Фаберже за императорские заказы с другими более известными ювелирами, такими как Юлиус Бути, Эдуард Болин, Фридрих Кехли и Леопольд Цефтинген. Поначалу, его доля в заказах Двора была незначительной, но с годами она росла, Фаберже все чаще упоминался в учетных книгах Двора. Ему удалось быстро завоевать расположение высших придворных чинов, оказывая бесплатные услуги по оценке, ремонту и реставрации ювелирных изделий в Эрмитаже. Свободный доступ к экспонатам позволил внимательно изучить технические приемы старых ювелиров, стилистические особенности изделий, выполненных в разные эпохи.
Первый успех пришел к Фаберже в 1882 году на выставке «Русское художественное и промышленное искусство» в Москве. Фирма Фаберже впервые выставляет свои изделия и получает золотую медаль за работу братьев Фаберже и Эрика Колина копии древнегреческих сокровищ из захоронений в Керчи и Крыму - “керченского золота” - предметов из роскошного клада золотых украшений IV века, найденного при раскопках в районе Керчи. “Выполнение этой работы потребовало не только особой тщательности и высокой точности воспроизведения, но и возвращения к давно забытым методам и приемам работы. Братья Фаберже блестяще справились со всеми трудностями и получили в результате заказ на целую серию копий керченских древностей ”.
Дизайн изделий Фаберже в период работы Колина незначительно отличается от того, что делалось в 70-е годы в других европейских центрах ювелирного искусства. Его приверженность антикварским вкусам ощутима в редких дошедших до нас вещах этого периода, включающих золотые кубки и предметы в стиле Возрождения.
Изделия фирмы Фаберже привлекли внимание императора Александра III. В 1885 г. Александр III заказал у ювелира первое пасхальное яйцо («Куриное»), как пасхальный сюрприз для его жены Марии Федоровны. Императрица была так очарована подарком, что Фаберже получил заказ изготавливать по яйцу ежегодно; изделию следовало быть уникальным и содержать какой-либо сюрприз, это было единственным условием.
16 апреля 1885 года Карлу Фаберже было присвоено звание «ювелира Его Императорского Величества и ювелира Императорского Эрмитажа». Он получил право изображать на своем фирменном знаке двуглавого орла и покровительство царской семьи. В этом же году фирма Фаберже впервые выставила свои изделия за границей на выставке прикладного искусства в Нюрнберге. Фирма больше не производит копии древних украшений и переходит на выпуск ювелирных изделий с эмалями.
Ведущие европейские ювелиры все еще придерживались стилей прошлых лет – торжественный ренессанс, затейливое рококо, тяжеловесный ампир и др. Фаберже же не побоялся экспериментировать в новой художественной системе – модерне, для которого были характерны бледно-пастельные тона, изогнутые линии и технические инновации.
Во главу угла он ставил не дороговизну использованных материалов, а художественную ценность украшений и мастерство исполнения. В своих украшениях Фаберже использовал поделочные камни, которые традиционно считались «неювелирными» (к ним относятся уральские, алтайские и забайкальские самоцветы). Карл Фаберже полностью отошел от «ювелирного академизма»: он смело сочетал олово, карельскую березу и вороненую сталь с благородными металлами и драгоценными камнями. Оригинальные изделия, созданные по принципу «соединить несоединимое», вошли в моду среди светских кругов.
Мастера ювелирного Дома возродили технику «кватра колор» (четыре цвета), которая не применялась в ювелирном деле с эпохи Возрождения. Таким образом, появились украшения, в декоре которых использовалось золото красного, желтого, зеленого и белого цветов. После долгих исследований, мастерам удалось получить новые оттенки благородного металла – оранжевый, серый, голубой и др. Использование золота различных цветов позволило создавать сложнейшие цветовые комбинации без использования отделочных материалов. Для инкрустации применялись драгоценные/полудрагоценные камни: их количество подчинялось художественному замыслу изделия. Прозрачные камни, как правило, составляли центр композиции, а голубоватые и бледно-розовые – украшали периферию.
Ювелирные изделия Фаберже отличались также своей конструктивностью: обычный звонок мог превратиться в маленькую нефритовую черепашку с качающейся головой-кнопкой и др. На выполнение сложных конструктивных задач требовалось много времени, но полученный результат всегда с лихвой окупал его.
Императорское Коронационное пасхальное яйцо Фаберже из коллекции Виктора Вексельберга
Стиль Фаберже – воплощение изящества и подлинной строгой элегантности. Его украшения отличались изысканностью форм, глубиной красок эмали и неожиданным сочетанием различных оттенков.
В украшениях Фаберже чувствовалось также влияние старорусского стиля. Это особенно заметно в изделиях из серебра. На творчество Карла Фаберже большое влияние оказало также искусство Востока. В частности, это чувствуется в серии цветов и вырезанных из камня фигурках животных и людей в духе японских нэцке (Фаберже коллекционировал произведения японского декоративно-прикладного искусства, в его коллекции было более 500 подлинников). Особый интерес к миниатюрным скульптурам проявила королева Англии, заказавшая у мастера 170 статуэток (шедевр королевской коллекции – сова из серого жада с бриллиантовыми глазами и золотыми лапками).
На творчество Карла Фаберже большое влияние оказало декоративно-прикладное искусство Франции XVIII века. Он возродил технику гильошированного эмалирования, применявшуюся в то время. Суть техники заключается в нанесении тонкого прозрачного слоя эмали на гравированную поверхность (декорирование резьбой усиливает визуальный эффект). Как правило, эмаль накладывается в несколько слоев. Мастера Фаберже в качестве первого слоя использовали полупрозрачную эмаль с оранжевой тенью, на которую накладывались слои прозрачной эмали (иногда между слоями клали золотую фольгу). Благодаря этому изделия Фаберже отличались особым переливчатым эффектом.
Для создания украшений в традиционном русском стиле использовалось клаузонированное эмалирование: на серебряной поверхности с помощью металлической проволоки делались ячейки, которые потом заполнялись разноцветной эмалью. Для украшений, выполненных в этом стиле характерны яркие цвета и цветочные узоры.
Шкатулка из антикварного серебра от Faberge
Мастерами Фаберже использовался еще один метод эмалирования – выемчатый: сначала эмалью заполняются канавки, затем накладывается слой, покрывающий поверхность около канавки. Также использовалась техника plique-a-jour, при использовании которой каждая отдельна ячейка имела собственный переливающийся цвет.
Техника изготовления эмалей позволила мастерам компании создать поистине шедевральные изделия. Эмали Фаберже характеризовались равномерностью качества и гладкостью поверхности.
За новые технические и конструктивные разработки Карла Фаберже прозвали «Левшой Петербурга», а за неподражаемый стиль - «певцом изящных грез». Сам Карл Фаберже говорил о себе с особой скромностью: «Я поставщик Высочайше го двора».
Период Агафона Фаберже (1882-1895)
|
Фаберже, Агафон Карлович (24.01.1876 - 1951) - Сын Карла Густавовича Фаберже, учился в Петришуле с 1887 по 1892 год и на коммерческом отделении гимназии Видемана. В мае 1895 года вступил в дело отца, с 1898 года эксперт Бриллиантовой комнаты Зимнего Дворца, оценщик Ссудной кассы, оценщик Его Императорского Величества по доверенности отца. В 1900-1910-х годах вместе с отцом и братом Евгением Карловичем руководил делами фирмы. По итогам выставки 1900 года в Париже награжден золотой медалью. Был несправедливо обвинен отцом в краже денег, после чего их отношения прекратились, и он не уехал с семьей из России (только через много лет друг семьи сам признался в краже). С 1922 года был назначен уполномоченным Гохрана и оценщиком. В 1927 году вместе с женой Марией Борзовой перешел границу с Финляндией по льду Финского залива, предварительно переправив через знакомых и друзей деньги и драгоценности, которых хватило ненадолго, а многое было украдено. Оказался в крайней бедности. Жил в Париже. |
В 1882 г. 20-летний Агафон Фаберже присоединился к своему брату Карлу в Санкт-Петербурге и проработал с ним более десяти лет. Этому десятилетию суждено было стать богатым и самым творческим периодом фирмы. Качество вещей, сделанных в эти годы, осталось непревзойденным. Принято считать, что взаимодействие братьев - Карла, с его приверженностью классическому стилю, и более живого и творчески энергичного Агафона, - усиленное приходом в фирму ее второго главного мастера, блестящего Михаила Перхина, работавшего с 1885 по 1903 гг., способствовало обособлению около 1885 г. искусства Фаберже как самобытного стиля в прикладном искусстве и ювелирном деле. Именно в это десятилетние впервые возникает большинство “тем и сюжетов” Фаберже: создаваемые для царской семьи и императорского двора пасхальные яйца, фигурки животных, цветы, objets de virtu - “полезные предметы” - и другие поделки из самоцветов или драгоценных металлов. Бирбаум в своих мемуарах пишет, что именно с Агафоном Фаберже в фирме начались перемены: “...по характеру более живой и впечатлительный, он искал и находил вдохновение повсюду - в античности, в искусстве Востока, которое тогда еще не было изучено, или в природе. Сохранившиеся его рисунки - свидетельство постоянного и непрекращающегося поиска. Нередко можно встретить до десятка разработок одной темы”.
Оба брата Фаберже много путешествовали. Карл получал знания о западных стилях из первоисточника в Дрездене, Франкфурте, Флоренции и Париже. Но именно дома и тот, и другой могли найти богатейший из существующих источников вдохновения - Эрмитаж. “Эрмитаж с его галереей драгоценностей стали школой для ювелиров Фаберже. После керченской коллекции они изучали все представленные там эпохи, и особенно век Елизаветы и Екатерины II. Многие из ювелирных и золотых произведений были скопированы с большой точностью, и затем были исполнены новые композиции, пользуясь этими образцами как руководством. Лучшим доказательством совершенства, достигнутого в этих работах, служат неоднократные предложения некоторых заграничных антикваров исполнить ряд работ, но без наложения пробирных клейм и имени Фаберже. Разумеется, предложения эти были отвергнуты. Композиции хранили стиль прошлых веков, но прилагались они к современным предметам... Изделия XVIII века в коллекциях Эрмитажа побудили применять сквозящую эмаль на гравированном или гильошинированном золоте и серебре ”.
В 1897 году Агафон женился на дочери богатого рижского купца Лидии Трейберг. Молодые совершили свадебное кругосветное путешествие, во время которого Агафона пленил Восток. Через десять лет в России он считался одним из лучших знатоков искусства Индии, Китая, Японии, а его богатейшая коллекция вызывала всеобщее восхищение.
К 90-м годам Фаберже обошел своих конкурентов по “крупным вещам” и серебру. Болин сохранял лидерство по ювелирным изделиям (лишь в Москве его оборот в 1896 г. составил 500 тыс. рублей). Тем не менее, именно ожерелье из жемчуга и бриллиантов Фаберже ценой 166 500 рублей было выбрано в 1894 году цесаревичем Николаем как обручальный подарок его будущей жене, принцессе Алике Гессен-Дармштадтской. В свою очередь, коронованные родители Николая заплатили Фаберже самую высокую цену, которую ему когда-либо удавалось получить, 250 тыс. рублей - за другое колье, предназначенное в подарок их будущей невестке. В 1896 г. оборот Московского отделения Фаберже, основанного в 1887 г. для того, чтобы справляться со всевозрастающим спросом, достиг 400 тыс. рублей. Основу деятельности фирмы здесь составляли крупные дорогие серебряные сервизы и настольные украшения ценой по 50 тыс. рублей. Эскизы сервиза в стиле Людовика XVI, заказанного в 1894 г. Александром III для цесаревича, и монументальный сервиз в стиле ампир с лебедями и сфинксами, сделанный для свадьбы великой княжны Ольги Александровны в 1908 г., сохранились в Эрмитаже и хорошо документированы.
Важные заказы были сделаны для празднования коронации Николая II в 1896 г. Путешествия императорской семьи в Данию и в Лондон были для Фаберже прекрасным источником заказов, так как многие из приготовлявшихся для этих поездок подарков делались в его мастерских. Заметные успехи фирмы связаны и с наградами на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде и на Северной выставке в Стокгольме. Кульминацией этого периода было строительство нового дома фирмы на Большой Морской улице, д. 24, и участие Фаберже во Всемирной выставке в Париже.
В 1916 году Агафон уходит из отцовской фирмы и открывает в Петрограде антикварный магазин. После февральской революции 1917 года антикварная торговля шла у Агафона Карловича бойко. В апреле 1918 года Петроградская ЧК получает донос – Фаберже похитил из Зимнего дворца мебель и другое царское имущество. Пришлось с документами в руках доказывать, что старинные комоды и бюро, китайские и японские вазы, часы и канделябры были куплены у графа Бенкендорфа, квартировавшего в Зимнем дворце, и вывезены с разрешения дворцового коменданта еще в начале сентября 1917-го.
В июне 1918-го Агафон снова открывает в Петрограде антикварный магазин. Террор, развязанный большевиками после убийства Урицкого, заставляет его тайно переправить в Финляндию жену и пятерых сыновей.
Когда в декабре 1918 года власти закрыли все антикварные магазины, Агафон устроился переводчиком в датское посольство. Через полгода по новому доносу он был арестован чекистами и обвинен в спекуляции. Устраивая в голодном Петрограде сытные завтраки для писателя Максима Горького и наркома Луначарского, он якобы пытался продать им по завышенной цене драгоценные безделушки, принадлежавшие датскому коммерсанту Плуме. Фаберже как «особо опасный элемент» отправили в концлагерь «до окончания войны».
Больше года Агафон Карлович провел в концлагере, где его, как «буржуазную контру», трижды водили на расстрел. Страшные пытки и голод не прошли даром, 44-летний моложавый мужчина превратился в седого, больного старца. На свободу, по амнистии, вышел гол как сокол: из имущества – драное пальто да картина, припрятанная у знакомых.
В конце 1920-х годов власти привлекают Фаберже к срочной секретной работе – оценке большой партии бриллиантов... и арестовали по обвинению в саботаже.
В 1923-1927 годах Агафон трудился уполномоченным Гохрана по Петрограду (Ленинграду).
Полгода семья жила в гостинице, потом купили большой особняк в пригороде Хельсинки, на острове Бренд. Пока дом перестраивался, семья совершила путешествие, посетив Германию, Францию, Италию, Эстонию и Латвию. После реставрации дом превратился в роскошную виллу.
«Благодаря помощи наших верных друзей, отцу удалось начать новую жизнь в Финляндии на привычном уровне, – вспоминал сын Агафона Карловича Олег Фаберже. – Однако такое простое объяснение нашего хорошего материального положения не годилось для тех, кто любит совать нос в чужие дела, и для кого сплетни являются основным хобби. Правда была слишком бесцветной и неромантичной для маленьких людишек с длинными языками, а поскольку мы были выше всего этого и не считали себя обязанными отчитываться перед кем бы то ни было, вскоре после нашего приезда... в эмигрантских кругах распространился следующий слух: оказывается... в мешке, что во время нашего бегства находился на четвертых санях, находились вовсе не зубные щетки и мыло, а он был битком набит бриллиантами!!! (Как жаль, что это не было правдой!)»
В 1940 году семья была вынуждена покинуть свой особняк, который был продан с молотка, и снять скромную квартиру. Агафон Карлович скончался в 1951 году весь в долгах.
Эпоха Франсуа Бирбаума (1895-1917)
|
Швейцарский ювелир Франц Петрович Бирбаум поступил к Фаберже в 1893 году, и после ухода Агафона Фаберже в 1895 г. он становится главным дизайнером фирмы. Он был выдающимся гранильщиком, специалистом по эмалевой технике и замечательно чертил. Его приход совпал с переориентацией Фаберже на стиль Art Nouveau, или модерн, и постепенное вытеснение из работ фирмы стиля Людовика XV, или, как его еще называли, “петушиного стиля, ” который должен был уступить место стилям более классическим - стилю Людовика XVI и ампиру. Роль Ф. Бирбаума должна была быть весьма велика: по его утверждению, он создавал дизайны большинства пасхальных яиц, делавшихся по заказу царского двора после 1900 г: “Таких яиц было исполнено 50-60 штук, из которых мне пришлось компоновать не менее доброй половины. Работа эта была не из легких, если принять во внимание, что сюжеты не должны были повторяться, а яйцеобразная форма обязательна.” |
| Следующий император, Николай II, сохранил эту пасхальную традицию, каждую весну даря, в свою очередь, два яйца - одно Марии Федоровне, своей овдовевшей матери, и второе - Александре Федоровне, новой императрице. Большие императорские пасхальные яйца, выполненные из алмазов и драгоценных металлов, являются наиболее известными работами фирмы Фаберже. Их изготовление было в России традицией и старинным ремеслом, но только мастера фирмы Фаберже сумели довести это искусство до непревзойденного мастерства и изящества. Пасхальные яйца фирме Фаберже заказывали золотопромышленник Кельх, подаривший своей жене в период с 1898 по 1904 гг. семь яиц, и князь Юсупов. | 
|
К началу века дело Фаберже стало самым значительным в своей отрасли в России. Приходилось открывать новые автономные мастерские, которые работали по рисункам и моделям фирмы. После успеха на Парижской выставке 1900 г. Фаберже приобрел широкую международную известность, для него были открыты все двери. Его магазин в Лондоне стал местом встреч для высшего английского общества времен Эдуарда VII. Его магазины и выставочные залы привлекали десятки и сотни российских аристократов.
В 1900 годы Фаберже уже просто завален заказами. За десять лет между 1907 и 1917 гг. у него лишь в Лондоне было продано свыше 10 тыс. вещей. Клиенты из Америки пришвартовывают свои яхты у берегов Невы. Трое сыновей Фаберже - Евгений, Агафон и Александр - работают в качестве художников бок о бок с Бирбаумом. Триста мастеров работают в Санкт-Петербурге и двести - в Москве. Заказов так много, что некоторые из них даже передаются мастерам, не-посредственно не работающим в фирме. По всему миру фирмой продано более двухсот тысяч изделий.
К началу века его фирма стала крупнейшей компанией, которая насчитывала свыше пятисот ремесленников. Фаберже очень хорошо платил своим работникам, но рабочий день длился каждый день с 7.00 до 23.00, по воскресеньям – с 8.00 до 13.00. Как правило, у Фаберже работали семейные династии мастеров, все четыре сына Фаберже также были заняты в фирме отца. Он удовлетворял запросы публики нескончаемым потоком полезных вещей – портсигаров, ламп, звонков, часов, – превосходивших друг друга своей изобретательностью, изысканностью и совершенством. Мгновенно узнаваемые, они были превосходным символом статуса их владельца.
Фирма Карла Фаберже стала известна на весь мир: мастера-ювелиры создавали ювелирные украшения для королевских домов Европы и для русских аристократов, поражая клиентов изяществом и красотой своих изделий. Получившая такое признание фирма выпускала и продукцию для массового потребления: шкатулки, предметы для сервировки стола, элегантные настольные безделушки и украшения. Цена часто была не главной, золото и бриллианты могли вообще отсутствовать, а сам предмет мог быть сделан просто из полудрагоценного камня.
| |||||||||||||||||||||||||||||
У охотников за пропавшими сокровищами семьи Фаберже своя «святая троица» — усадьба Левашово, голубятня и «приметное дерево» на финской границе.
Карл Густавович Фаберже — ювелир, продолжатель ремесла своего отца. Владелец ювелирной фирмы при царской власти. Имел трех сыновей.
В 1900 году Карл Фаберже обзавёлся дачей в Левашове, недалеко от Осиновой Рощи. Дом усадебной архитектуры конца XIX века — в виде английского коттеджа — был построен по проекту архитектора Карла Шмидта. В 1907 году Карл Густович подарил усадьбу своему второму сыну, Агафону Фаберже. В том же году Агафон приступил к её перестройке, которой руководил Иван Гальнбек, работавший в фирме Фаберже художником. Обновлённый 2-этажный дом в стиле модерн был полностью закончен в 1908 году
К тому моменту Агафон Карлович (1876-1951) уступал своему отцу разве что в известности — у него было собственное ювелирное производство, к тому же он слыл лучшим в России оценщиком драгоценных камней и с 22 лет служил экспертом Бриллиантовой комнаты Зимнего Дворца. Световые потолки, просторные залы, причудливые очертания стен — в лучших традициях популярного тогда модерна. И очень быстро дачу Фаберже стали называть не иначе, как «малым Эрмитажем» — настолько великолепна была коллекция старинных гобеленов, антикварной мебели, полотен лучших европейских художников и, конечно, ювелирных шедевров с клеймом Фаберже.
Агафон Карлович был ювелиром не только по профессии, но и по мироощущению. Чего стоят только солнечные часы из живых деревьев, подобные знаменитому пушкинскому циферблату в Михайловском, или изразцовый камин, бросающий вызов печи в Меньшиковском дворце Петербурга, где ни один узор не повторяется дважды! А ещё — рисунок паркета в одном из залов особняка, упорно наводящий на мысль о Тронном зале Зимнего Дворца.
О былом убранстве дачи Фаберже теперь можно узнать лишь из архивных документов Левашовского исполкома. Когда 18.9.1919 особняк подвергся очередному и уже более квалифицированному обыску, сотрудник отдела по охране, учёту и регистрации памятников искусства и старины Б.Н. Молас отметил в докладной записке: «трудно себе представить, до какой степени жившей на даче Фаберже воинской частью была изуродована и покалечена вся без исключения богатая и высокохудожественная обстановка. Все картины проткнуты штыками; вся обивка с мебели сорвана; все инкрустированные и мозаичные столы и в особенности многочисленные стилевые (Людовик XVI), комоды, шкафы, шифоньеры и бюро исковерканы; все книги ободраны, то есть без переплётов и иллюстраций, а большинство разодрано на кусочки».
Тогда «кладоискатели» обнаружили за перегородкой изолированную комнату. В присутствии представителей райкома партии и Петроградского укрепрайона она была вскрыта. В ней оказалось большое количество драгоценных камней, медалей, ваз и картин. Позже в дом явились представители комитета обороны и изъяли ценности без составления акта и без описи. Все вещи были уложены в 10 ящиков и увезены на автобусе. Сверх этого было взято две картины и большая книга-альбом в железном переплёте. В числе увезённых предметов — огромная коллекция почтовых марок и свыше 1700 драгоценных камней разных размеров.
Агафон задержался в Петрограде, чтобы закончить дела — и был арестован как «буржуазная контра» по доносу. Как «особо опасный элемент», его отправили в концлагерь, и там трижды за год с небольшим водили на расстрел, но каждый раз «внезапно» миловали. Секрет такой лояльности во многом объяснялся тем, что только Агафон Карлович мог рассказать, где спрятаны несметные сокровища Фаберже. По крайней мере, на это могли надеяться чекисты. Ведь было известно, что его отец бежал из России, взяв с собой только небольшой саквояж. В нем, кроме смены белья, ничего не было.
В 1920 году Агафон Карлович вышел на свободу по амнистии и ему, словно в издевку, поручили оценивать крупные партии бриллиантов и ювелирных изделий, которыми большевики намеревались расплачиваться с Западом. На многих из этих сокровищ стояло клеймо с фамилией Фаберже. Из имущества у некогда богатейшего ювелира были только башмаки, драное пальто да картина, припрятанная на черный день у знакомых. В декабре 1927 года Агафон Фаберже с женой и сыном по льду Финского залива бежал в Финляндию.
Евгений Фаберже не был сторонником большевиков, особенно после того, как однажды они очень настойчиво постучались в его квартиру на Большой Морской, чтобы конфисковать отцовское наследство. К тому времени молодой человек оборудовал у себя дома лифт-сейф, где прятал букетики из самоцветов и усыпанные алмазами шкатулки. Квартира была срочно сдана в аренду швейцарскому посольству — чекисты не имели права устраивать обыск на неприкосновенной территории дружественного государства. Но тайник все-таки был обнаружен. Хотя смекалистый Евгений и успел перепрятать небольшую часть драгоценностей.
Судьба изъятых художественных ценностей до сих пор неизвестна. Вероятно, эта коллекция вошла в состав «алмазного фонда Политбюро», созданного в том же 1919 году на случай свержения советской власти. Известно, например, что у Якова Свердлова дома и на работе хранилась часть этого «фонда» в виде отборных бриллиантов. Однако все это была лишь малая толика состояния семьи Фаберже.
Историки говорят, что, подключив к делу жену и бывшего акционера фирмы Бауэра, Агафон выбрал тайное место, куда захоронил чемоданы, набитые рубинами. А дальше версии расходятся. Одни считают, что богатство спрятано на финской границе под приметным деревом. Спасаясь от погони, Фаберже с женой пробрались туда тайком. Другие говорят, что драгоценности до сих пор покоятся в земле усадьбы Мудули под Ригой. А третье место — это все та же дача Фаберже в Левашово. Помимо разграбленной потайной комнаты, здесь, по всей видимости, существует или существовал ещё один клад. По крайней мере, о нем свидетельствовал брат Агафона, Евгений Фаберже (1878-1960). Он до конца жизни твердил, что собственнолично закопал здесь, в парке, чемодан с бриллиантами стоимостью около пяти миллионов царских рублей
В разграбленном особняке в Левашово жизнь продолжалась и после смены эпох. Большевики устроили здесь санаторий для чинов НКВД, а во время Блокады здесь разместили госпиталь.
Ныне дача Фаберже — один из уникальнейших памятников усадебной архитектуры XIX века, памятник федерального значения — на грани обрушения. От былой роскоши сохранились мраморная лестница внутри огромного здания, дубовые перила да каким-то чудом уцелевшая в одной из комнат изразцовая печь. Каретная, конюшня, гараж, ледник, 2-этажный корпус для прислуги — всё это нуждается в скорейшей реставрации.
На втором этаже — кабинет мастера. Маленький закуточек, где можно двумя руками коснуться сразу обеих стен, был любимой комнатой Карла Густавовича. Когда-то здесь было сердце дома — сейф Фаберже. И вместо битого бетона и мышей на полках в бронированных стенах стояли шедевры ювелира.
В большом зале сохранилась голландская изразцовая печка. Несколько лет назад на дачу попала женщина-реставратор. Красота голубой плитки ослепила ее, и она решила восстановить это чудо. Теперь печь одиноко украшает ободранную стену.
Витражное стекло в окне цокольного этажа, дубовая парадная, едва заметные изображения золотых лютней на стене. В 50-х годах здесь устроили детский садик для отпрысков партийной элиты, и орнаменты залепили штукатуркой. На полу в гостиной до сих пор лежит крест из-под новогодней елки, на двери прибита табличка с надписью "Столовая".
Владельцы удачи меняются часто. После развала СССР дом купил новый русский, выкинул хлам и уже планировал реставрацию, но прогорел.
Потом объявилась внучка Фаберже из Дании, сделала десяток фотографий и уехала. В 2007 году дача Фаберже была передана Горному институту. Там будет музей — филиал Горного института. Восстановить из руин Малый Эрмитаж и перевезти туда бесценную коллекцию в Горном институте хотят года через три (информация 2009г). Кстати, в коллекции Горного института есть 20 ювелирных редкостей, возможно, из той самой комнаты-сейфа. Животные с бриллиантовыми глазами, одна такая фигурка стоит тысяч 20 долларов и табакерка из агата и золота, в 10 раз дороже.
К. Фаберже и Ф. Бирбаум.
До сих пор в Левашово болеют золотой лихорадкой. Старый сторож, охраняющий полусгнивший особняк, не раз прогонял из приусадебного парка подростков с металлоискателями, которые, надо сказать, кроме пивных пробок, ничего не находят.
Впрочем, известно, что в 1990-х годах в Москве клад Фаберже и в самом деле нашли. Он был спрятан в доме одного из бывших директоров московского филиала фирмы. В жестяной коробочке из-под конфет, замурованной в стену, оказались 17 ценнейших ювелирных изделий из золота и драгоценных камней.
Дача принадлежала Агафону Фаберже , четвертому сыну Карла Фаберже
в конце записи добавила информацию про дачу и ее владельца.
извините за путаницу
наши дни
фотоэкскурсия по дому
прихожая
это дверь в которую мы вошли. Она двойная.
А это - двери которые ведут из прихожей в холл, где мы видим очень красивую лестницу. 
те же двери со стороны лестницы
осмотр первого этажа:
лестница
двери со стороны лестницы
лестница - вид в сторону желтого зала (назову его так, чтобы не путать их).
у меня за спиной вход в другой зал, высотой в два этажа с большими окнами и внутренним балконом.
а это если стоять спиной к желтому залу
большой желтый зал
дверь сбоку ведет в другой зал, меньшего размера.
желтый зал со стороны входа
как выглядит коридор из дверей зала
потолок
камин с противоположной стороны от входа. сохранилась мраморная облицовка камина.
смежная с залом комната
окно, выходящее в зал
не могли не воспользоваться красивым освещением
зал, в два этажа. с большими окнами и внутренним балкончиком
остатки балкончика
смотрим с балкончика 
это же окно с улицы
мы так и не определили для себя что это могла быть за комната и почему у нее такой потолок. 
боковая дверь в зал с балкончиком
осмотр второго этажа:
лестница
баловство с фонариком и выдержкой. 
потолок над лестницей стоит отдельного внимания. он стеклянный!
выход на балкон, расположенный над парадным входом
коридор ведет в зал, который на следующем фото
этот зал расположен над желтым залом.
из этого зала мы прошли в кабинет Фаберже (думаю это был именно он)
видно открытую дверь сейфа. сохранилась дубовая обивка стен и потолка.
сейф. открытая внешняя дверь, внутри еще одна в виде решетки. Внутри сейф по размеру наверное 2*2 метра. в темноте не очень поняла.
увы, обойти всю дачу нам не удалось, обстоятельства сложились против этого.
из того, что мы обошли сфотографировано не все.
в некоторых комнатах обрушились потолочные перекрытия.
в одной из комнаток сделали уборную, наверное во времена детского сада.
не могу сказать что в доме _живут_ бомжи, но есть ощущение что они там бывают.
вообще был самый конец апреля. но в доме было ужасно холодно, из-за чего мы часто выбегали на улицу погреться, тк погода стояла летняя и одеты мы были соответствующе. в доме, там где нет крыши и потолков, лежали сугробы снега.
информация об истории дачи
Памятник усадебной архитектуры конца XIX века - Дача Фаберже.
15 лет дом — памятник федерального значения — стоит заброшенным. А сегодня разрушается такими темпами, что изменения кирпичной кладки и наклона стен можно наблюдать каждый день.
В советское время в конюшне и каретной при доме Фаберже работала автомастерская, позже сгоревшая. А на самой даче располагался детский сад, тогда планировку особняка несколько изменили. Большие парадные и танцевальные залы совсем не подходили для работы такого учреждения. Тогда же по дому водили экскурсии, которые затем прекратили из-за угрозы обрушений.
из последних новостей
"Некоторое время назад на даче обосновался Горный Институт,о чем ненавязчиво сообщают вывешенные на всех входах таблички. На территории присутствует охрана,препятствующая всякому присутствию на территории."
UPD
В 1907 году, Карл Фаберже (1846-1920) подарил своему сыну имение в окрестностях Петербурга. К тому моменту Агафон Карлович (1876-1951) уступал своему отцу разве что в известности — у него было собственное ювелирное производство, к тому же он слыл лучшим в России оценщиком драгоценных камней и с 22 лет служил экспертом Бриллиантовой комнаты Зимнего Дворца. Его состояние доходило до сорока миллионов рублей (для сравнения, килограмм хлеба в те годы стоил в Петербурге 5 коп., а киллограм же мяса — 30 коп.). Агафон Карлович не стал медлить с воплощением давней свой мечты — обустроить резиденцию, о которой говорил бы весь Петербург. И столица заговорила. Чуть в стороне от дороги был выстроен двухэтажный каменный дом. Световые потолки, просторные залы, причудливые очертания стен — в лучших традициях популярного тогда модерна. И очень быстро дачу Фаберже стали называть не иначе, как «малым Эрмитажем» — настолько великолепна была коллекция старинных гобеленов, антикварной мебели, полотен лучших европейских художников и, конечно, ювелирных шедевров с клеймом Фаберже. Агафон Карлович был ювелиром не только по профессии, но и по мироощущению. Чего стоят только солнечные часы из живых деревьев, подобные знаменитому пушкинскому циферблату в Михайловском, или изразцовый камин, бросающий вызов печи в Меньшиковском дворце Петербурга, где ни один узор не повторяется дважды! А ещё — рисунок паркета в одном из залов особняка, упорно наводящий на мысль о Тронном зале Зимнего Дворца…
Сегодня найти особняк Агафона Фаберже довольно трудно. Минувшее столетие изрядно поработало над ландшафтом, и великолепный парк превратился в величественные дебри. Здание теперь не видно ни с одной из дорог. Да и унылая кривобокая калитка в остатках ограды наводит на любые мысли, кроме аристократической резиденции. Только тропинка, сменившая аллею, по-прежнему упирается в парадное крыльцо с четырьмя колоннами из красного гранита.
Время так и не стерло их ювелирную полировку. За колоннами, под навесом — деревянная дверь с резьбой. Она давно заколочена, и в усадьбу попадают через пролом в соседней стене — наследие одного из пожаров. Остается только представлять, как сто лет назад хозяин открывал дверь и входил в облицованную белым мрамором прихожую. На ступеньках были постелены ковры — об этом свидетельствуют медные ушки креплений. Оттуда Агафон Карлович проходил в просторный холл со световым потолком и беломраморной лестницей на второй этаж. Она полукругом идет вдоль стены, напоминая об аристократических поместьях Англии и Франции, и нынешний тоскливый полумрак словно высвобождает из прошлого полотна и гобелены, когда-то украшавшие стену над дубовыми перилами.
Идиллия на миллион
Летними вечерами к Агафону Карловичу приезжали друзья — и тогда на террасе открывали окна — большие, во всю стену — и накрывали стол. Рядом, в музыкальной гостиной растапливали камин и открывали крышку огромного фортепиано. В исковерканном паркетном полу до сих пор можно найти скважины для крепления ножек музыкального инструмента. Наверное, за чаем обсуждали политику, финансы и очаровательных дам — как это водилось тогда в изысканном обществе.
Если становилось прохладно — гости переходили в другую комнату, где весело трещал огонь в изразцовой печке. И сегодня она поражает воображение, когда отыщешь ее среди руин и грустного запустения: почти наяву видишь, как язычки огня весело отражаются в голубой эмали. А на синих картинках — диковинные птицы, звери и персонажи из древних русских сказок и былин. К каждой есть подпись — вот «птица-девица», а вот «конь-полынь». Но этой красоты становится все меньше: вандалы понемногу скалывают изразцы.
В другом крыле особняка Агафон Фаберже обустроил оранжерею. Зимний сад расположился в просторном зале с окном во всю стену. Вдоль стены шел балкончик с ажурными перилами, стены были выкрашены в небесно-голубой цвет. В холода комнату обогревали сразу две печки. Сегодня зимний сад — это самое печальное помещение особняка. На тонкие балясины балкончика всей своей тяжестью обрушился потолок, смяв и исковеркав замысловатые конструкции. Огромное окно за какой-то надобностью перемотано колючей проволокой, а под ногами хрустят обломки лепнины. То, что не сделало время, довершили кладоискатели: устья печей разбиты и изувечены в поисках тайников. А они здесь, судя по всему, действительно были.
Пропавшие сокровища
Таинственная история сокровищ Фаберже началась в 1918 году. Вспышка революционной сверхновой разметала знаменитую фамилию по всему миру. Карл Густавович под видом дипломатического курьера бежал в Великобританию, три его сына осели в разных европейских странах. Только Агафон задержался в Петрограде, чтобы закончить дела — и был арестован как «буржуазная контра» по доносу с обвинениями в спекуляциях. Как «особо опасный элемент», его отправили в концлагерь, и там трижды за год с небольшим водили на расстрел, но каждый раз «внезапно» миловали. Секрет такой лояльности во многом объяснялся тем, что только Агафон Карлович мог рассказать, где спрятаны несметные сокровища Фаберже. По крайней мере, на это могли надеяться чекисты. Ведь было известно, что его отец бежал из России, взяв с собой только небольшой саквояж. В нем, кроме смены белья, ничего не было.
Впрочем, кое-что большевики к тому моменту уже успели, как это тогда называлось, «реквизировать». В мае 1919 года комиссары взломали сейф, оборудованный в лифте в квартире Фаберже на Большой Морской улице — не остановило их даже то, что помещения эти были сданы в аренду консульству Швейцарии, а значит, по всем мировым законам, считались неприкосновенными. В руках новой власти оказались шесть чемоданов с семейными драгоценностями ювелирной династии. Чуть позднее, когда Агафон Карлович уже маялся в застенке, чекисты отыскали и его тайник в одной из стен особняка. И тоже отправили содержимое на народные нужды. Однако все это была лишь малая толика состояния семьи Фаберже. К несчастью, архив династии почти полностью был уничтожен теми же большевиками, и потому сегодня приходится довольствоваться свидетельствами очевидцев тех событий.
Теперь, спустя почти сто лет, они больше напоминают легенды и слухи. Согласно им, основные сокровища Фаберже спрятаны в трех местах. Первое из них находится в Латвии, в местечке Мудули под Ригой. Сюда их вывез бывший бухгалтер и акционер фирмы Фаберже некто Отто Бауэр. Якобы перед смертью он недвусмысленно указал на голубятню, под которой зарыл ценности. Теперь этой голубятни нет, а где она находилась, вспомнить уже некому. Второе место находится где-то на финской границе — там, под «приметным деревом», ценности зарыла супруга Агафона Карловича. С тех пор граница неоднократно переезжала, и где росло это самое дерево — тоже вряд ли удастся когда-нибудь выяснить. А третье место — это все та же дача Фаберже. Помимо разграбленной потайной комнаты, здесь, по всей видимости, существует или существовал ещё один клад. По крайней мере, о нем свидетельствовал брат Агафона, Евгений Фаберже (1878-1960). Он до конца жизни твердил, что собственнолично закопал здесь, в парке, чемодан с бриллиантами стоимостью около пяти миллионов царских рублей. Стоит ещё раз подчеркнуть, что сегодня, за неимением каких-либо достоверных документов, все это не более чем легенды.
Но любые сказки и слухи обретают здесь, в заброшенном особняке, почти осязаемые очертания. Особенно когда поднимаешься по мраморной лестнице на второй этаж, где находилась святая святых бриллиантовых дел мастера — его мастерская. Легендарные сокровища почти ощутимо позвякивают в ларцах и сундуках, когда натыкаешься на тяжелую бронированную дверь той самой потайной комнаты-сейфа, вокруг которой в свое время кипело так много страстей. Она так и стоит распахнутой, и ещё блестят в свете фонаря толстые засовы и детали хитроумного запорного механизма. А над головой — остатки роскошного дубового потолка.
Как бы то ни было, но Агафон Карлович при всем желании не мог открыть большевикам местонахождение отцовских сокровищ. Он просто не знал, где они — за несколько лет до революции он крупно поссорился и с Карлом Густавовичем, и с братьями. Они практически перестали общаться, а отец даже переписал завещание, в котором долю Агафона распределил между тремя другими сыновьями. Впрочем, информацию о своем тайнике на даче Фаберже-младший выдал, да только к тому моменту в ней уже не было нужды. Но эта сговорчивость послужила к тому, что вскоре на Агафона Карловича снизошла милость: в 1920 году он вышел на свободу по амнистии. Из имущества у некогда богатейшего ювелира были только башмаки, драное пальто да картина, припрятанная на черный день у знакомых.
Дальше начались мытарства, которых и врагу не пожелаешь. От безысходности Агафон Карлович согласился работать на новое правительство — и ему, словно в издевку, поручили оценивать крупные партии бриллиантов и ювелирных изделий, которыми большевики намеревались расплачиваться с Западом. На многих из этих сокровищ стояло клеймо с фамилией Фаберже. Но не прошло и десяти месяцев, как Агафон Карлович снова оказался в тюрьме — на этот раз по обвинению в саботаже секретной сделки. Вскоре его опять освободили — но на этот раз под подписку работать на ГПУ и шпионить за финнами, с которыми Фаберже был дружен ещё с царских времен. Но Агафон Карлович во всем признался финским друзьям, и они снабжали его откровенной дезинформацией. Пока и вовсе не организовали ему побег из России. Это случилось декабрьской ночью 1927 года. На двух санях Агафон Фаберже с женой и сыном по льду Финского залива бежал в Финляндию. Из Кронштадта по ним стреляли, и бывший миллионер был легко ранен. В отместку за это и в оправдание собственной оплошности чекисты составили два доноса, согласно которым Агафон Карлович украл и увез с собой мешок царских бриллиантов. Так и остался он в официальной истории Советского Союза вором и мошенником. Хотя, по воспоминаниям эмигрантов, Агафон Фаберже в эмиграции жил довольно скромно. Вероятно, можно верить его словам о том, что в мешке лежали не драгоценные камни, а только теплые детские вещи.
Народное имущество
В разграбленном особняке жизнь продолжалась и после смены эпох. Большевики устроили здесь санаторий для чинов НКВД, а во время Блокады здесь разместили госпиталь. В те трудные времена это было одно из немногих мест, куда не долетали фашистские снаряды и мины.
После войны в помещениях особняка устроили детский сад — и тоже непростой, исключительно для отпрысков высокопоставленных чиновников Министерства обороны. В это время усадьба подверглась некоторой перепланировке, а к пресловутому сейфу пристроили довольно убогую кинобудку. В подвалах разместили мастерские и целый зверинец. Пустые кроличьи клетки со сгнившей соломой до сих пор мрачно скрипят дверцами, когда в разбитые окна врывается ветер.
Но такое относительное благополучие тоже закончилось. Вместе с перестройкой сюда пришли запустение, забвение и разруха. Последние 20 лет особняк Агафона Фаберже не нужен никому, кроме отчаянных искателей приключений и легкой наживы. С завидной периодичностью отсюда пропадают старинные решетки, витражные стекла и белый мрамор облицовки. Стены трещат и наклоняются прямо на глазах. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть, и легендарная усадьба рухнет, навсегда увлекая за собой тайну сокровищ семьи Фаберже.